<<<назад

Александр Воронин

ОСВОБОЖДЕНИЕ ДУХА

пьеса в 2-х действиях

Действующие лица:

В е р а

В и к т о р

В с е с л а в

ИЗГНАНИЕ

I.1

В соборе святого преподобного Серафима Саровского стоят строительные леса. Часть фресок закрыта полиэтиленом, забрызганным известью. В глубине сцены, справа от иконостаса, спиной к зрителям старушка в платке читает утренние молитвы. Эхо разносит ее голос под сводами церкви. Народу в храме немного.

В и к т о р. Извините, батюшка… Как к вам лучше обращаться?

В с е с л а в. Отец Всеслав.

В и к т о р. Вам звонили. Вот моя визитка.

В с е с л а в. После службы.

В и к т о р. Извините, у меня мало времени.

В с е с л а в. Я вас не задерживаю.

В и к т о р. Не очень-то вы любезны с прихожанами.

В с е с л а в. Вы не прихожанин. Своих я всех знаю по именам.

В и к т о р. У меня действительно проблема. Точнее, у моей жены.

В с е с л а в. А где она сама?

В и к т о р. Дома. Мы хотели пригласить вас… Она не может.

В с е с л а в. И я не могу. Извините, служба.

В и к т о р. Она не может ходить.

В с е с л а в. Сильно болеет? Тогда к врачам надо.

В и к т о р. Нет, нам надо по вашей части. Нам сказали, вы изгоняете.

В с е с л а в. Отчитки одержимых мы проводим только в храме, по пятницам, после службы. Как супруге станет лучше, привозите ее сюда.

В и к т о р. Мне говорили в епархии, к вам сюда толпами народ валит. Из округа и других областей приезжают. А нельзя ли провести сеанс в индивидуальном, так сказать, порядке?

В с е с л а в. Сеансы при гипнозе бывают, у кашпировских, оздоровительные. Видно, вам все едино…

В и к т о р. Мы недалеко живем, в Семейкине. На моей машине за час обернемся. Разумеется, я хорошо заплачу.

В с е с л а в. Я сейчас заплачу. Неужели вы, нормальный взрослый человек, не понимаете, что в этом мире не все покупается? Есть порядок, который не зависит от вашего богатства, связей, взяток. Ибо не я изгоняю, но Господь! И еще батюшка Серафим помогает. Вот перед его иконкой встанем, почитаем, окропим болящую святою водой… Ступайте, Бог с вами.

В и к т о р. У вас ремонт, гляжу, затянулся. А у меня, если что, на всякий случай, строительная фирма. Могли бы обрешить ваши вопросы. Скажем, по спецтехнике. Ведь на колокольню надо колокола поднимать?

В с е с л а в. Вашу фирму мы попросим о многом. Однако поехать к вам домой я не могу. Даже после службы. Придется вашей жене освобождаться, так сказать, в общей очереди.

В и к т о р. И все же, отец Всеслав, надо поехать. Супруга ждет. Мне не хотелось настаивать... Один звонок Сергею Константиновичу, если позволите… Впрочем, лучше обойтись без крайностей.

В с е с л а в. Вы угрожаете? (Заглядывает в его визитку). Интересно. Тогда поедем, конечно. Сразу после службы. Часа через два.

В и к т о р. Спасибо.

В с е с л а в. Спаси Бог. Даже благодарить по-человечески не умеете.

Они расходятся. Церковный хор начинает распев. Виктор уходит.

I.2

Дом в колониальном стиле из силикатного кирпича, с колоннами на входе, смотрящий витражами длинных готических окон фасада в сад. Виктор открывает ключом большую железную калитку, пропускает вперед отца Всеслава, ведет его в дом. Во дворе построены одноэтажный флигель, большая баня, теплица, гараж на четыре машины. Для сада практически не осталось места, поэтому яблоньки жмутся к бане, а газонная трава зажата проездами и тротуарами, уложенными брусчаткой. Всю усадьбу ограждает трехметровый каменный забор с битым стеклом, вмурованным поверху.

Хозяин вводит гостя в двусветный холл с широкой лестницей, которая ведет в верхние этажи. Приглашает в гостиную с камином и стеклянными дверями во всю стену, за которыми виден зимний сад. Кухни нет, стенка с встроенной газовой плитой, мойкой, холодильником и посудомоечной машиной вжалась в проем под дубовой лестницей. Жилые комнаты на втором и третьем этажах, впрочем, маленькие, довольно уютные.

В и к т о р. Нас никто не встречает. Очевидно, Ольга Ивановна ушла. Соседка к нам заглядывает, прибраться по хозяйству, погенералить, в смысле – генеральную уборку помочь, все такое. Сейчас приведу жену в гостиную.

В с е с л а в. Гляжу, у вас и перекреститься некуда. Не то чтоб красного угла с иконами – тут и углов-то нету…

В и к т о р. Иконы были, кажется, в спальне у супруги. Принести?

В с е с л а в. Господь с вами. Где же сама болящая?

В и к т о р. Сейчас схожу. Посидите минуточку.

Виктор идет к жене в спальню, священник прохаживается по гостиной и вдруг видит в зимнем саду нагую женщину. Она его тоже заметила, воскликнула: «О боже!» – и метнулась прочь.

В с е с л а в  (отворачивается, закрывает глаза, молится). Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.(Крестится).  Вси святии Небесные Безплотные Силы, удостойте меня силы сокрушать все зло и страсти под ноги мои. Святии Безплотные Серафимы, удостойте меня иметь пламенеющее сердце к Богу. Святии Безплотные Херувимы, удостойте меня иметь премудрость для славы Божией. Святии Безплотные Престолы, удостойте меня различать истину от неправды. Святии Безплотные Господства, удостойте меня господствовать над страстями, чтобы дух поработил плоть. Святии Безплотные Силы, удостойте меня иметь мужество в исполнении воли Божией. Святии Безплотные Власти, удостойте Меня иметь силу победы над злом. Святии Безплотные Начала, удостойте Меня служить Господу Богу в непорочности сердца и дел рук моих. Святии Безплотные Архангелы, удостойте меня исполнять волю Господа нашего Иисуса Христа. Святии Безплотные Ангелы, удостойте меня руководствоваться заповедями Божиими во все дни жизни моей…

В и к т о р  (возвращается, застыл на пороге, не решаясь прерывать молитву). В спальне ее нет, зато вот образок нашел. Только без бороды. Должно быть, это не Иисус?

В с е с л а в (взял в руки золотой оклад, перекрестился). Святой великомученик Пантелеймон, целитель. Вы вдвоем с супругой здесь живете?

В и к т о р. Вдвоем. Водитель помогает по хозяйству, про соседку я уже рассказывал.

В с е с л а в. А родители навещают?

В и к т о р. Мама в городе живет. Отца нет.

В с е с л а в. Преставился?

В и к т о р. Давно уж… лет пять или шесть.

В с е с л а в. Болел тяжко?

В и к т о р. Не без этого. То ли инфаркт, то ли инсульт, в общем…

В с е с л а в. Ни даты, ни причины смерти отца своего, получается, вы не припомните. Странно… Где же больная?

В и к т о р. Ее в спальне не было. Кажется, в столовой что-то звякнуло. Извините, минуточку.

Виктор выходит, через короткое время чуть не силой вводит Веру, которая наспех запахнулась в халатик.

В с е с л а в. Желаю здравствовать, хозяюшка. Мир дому вашему.

В и к т о р. Вера Арсеньевна, моя супруга. Познакомься, любимая. Отец Всеслав, настоятель Серафимовского монастыря.

В е р а. Очень приятно.

В с е с л а в.  Да не приятно вам, я вижу. Уж не обессудьте, долго я у вас не загощусь. Супруг ваш сказывал, что вы со мной поговорить хотели.

В е р а. Я? Нет… То есть я хотела, конечно, только не сегодня.

В и к т о р. Ну почему, любимая? Я столько батюшку уговаривал, он оставил дела, примчался к нам… Я сказал, что ты не встаешь.

В с е с л а в. Неволить не могу, сударыня. Простите, коли не так…

В е р а. Нет, просто мне неловко в таком виде затрапезном. Вы позволите мне переодеться?

В и к т о р. Только недолго, любимая.

В е р а. Извините, минуточку. (Выходит, пошатываясь).

В с е с л а в. Чем же она больна?

В и к т о р. В самом деле, утром не могла подняться с постели… Неудобно получилось. Впрочем, не удивляйтесь ее странностям.

В с е с л а в. С чего вы заключили, будто ее непременно нужно освобождать от бесов?

В и к т о р. Во-первых, она сама просила. И чтобы именно вас привез. Во-вторых, я боюсь. Во время приступов у нее меняется голос. Откуда ни возьмись пробуждается такая силища немыслимая – прямо страшно делается.

В с е с л а в.  Может быть, вы просто насмотрелись фильмов про изгоняющих дьявола?

В и к т о р. Я не только голливудские триллеры видел. Нашу картину «Остров» дважды посмотрел. Там Петр Мамонов из дочери генерала чертей изгонял. Вы видели «Остров»? Или там неправду показали? Так не бывает?

В с е с л а в.  Бывает, и почище. В фильме все правильно показали.

В и к т о р. К тому же, я читал про экзорцизм. В Книге Царств, к примеру: Давид, играя на лире, изгнал беса из Саула.

В с е с л а в. Вы читали Ветхий Завет?

В и к т о р. Нет, залез в Интернет. Там много случаев описывают.

В с е с л а в. Ну-ну.

В и к т о р. Вы напрасно смеетесь. У нас действительно проблема.

В с е с л а в. Да я не смеюсь. Я плачу.

В и к т о р. Тогда почему вы не хотите серьезно со мной говорить?

В с е с л а в. Кажется, вы привезли меня поговорить с супругой вашей.

В и к т о р. Само собой. Однако я тоже хотел бы разобраться в вопросе.

В с е с л а в. Каком?

В и к т о р. Скажем, как бесы вселяются в человека? И чем их оттуда изгоняют?

В с е с л а в. А зачем вам?

В и к т о р. Когда мне лечащий врач ставит диагноз, я обязательно прошу объяснить, каково действие данного лекарства на организм. Чем обусловлен эффект.

В с е с л а в. Вы же неверующий. Как же я смогу вам объяснить природу сего явления?

В и к т о р. А вы попробуйте. Я не тупой, постараюсь понять.

В с е с л а в. Опять понять… А поверить вы не пытались? Раны Христовы обязательно нужно пальцем потрогать? Вы не способны верить, потому что ни Бога, ни бесов не можете пощупать, купить, повесить на стенку. Между тем ни атомов, ни нейтронов мы тоже не видим глазами, однако понаделали из них самых страшных бомб, способных разрушить все живое на земле.

В и к т о р. Знаете, с вами очень интересно дискутировать.

В с е с л а в. А я с вами не собирался дискутировать. Оставайтесь в сраме своем, коли вам так нравится.

В и к т о р. В сраме? Я верующий. И в церковь по праздникам хожу.

В с е с л а в. Понятно, «подсвешник».

В и к т о р. Что вы сказали?

В с е с л а в. Так в народе прозвали начальство, которое при советской власти боялось своих детей крестить, а ныне долгом своим почитает Пасхальную службу со свечкой отстоять.

В и к т о р. Меня действительно крестили, когда я стал уже совершеннолетним. Отцу нельзя было, он первым секретарем работал.

В с е с л а в. А жена крещеная?

В и к т о р. Не знаю. Наверное.

В с е с л а в. Вы ее настолько любите, что за все годы супружества не удосужились узнать такой мелочи? И живете, стало быть, невенчанные.

В и к т о р. Мы собирались, правду сказать, но все как-то не решились.

В с е с л а в. Вот и получается, живете в сраме. И еще гордитесь собой.

В и к т о р. Извините, конечно. А почему бы мне собой не гордиться? Я истинный сэлф оф мэн – человек, который сделал себя сам! У меня есть положение в обществе, средства, возможности.

В с е с л а в. Сам! Этот дворец вы себе сами построили? Сами за образование свое платили? Или должность вам за необыкновенные заслуги досталась? Не лукавь, сын мой. Хотя бы перед самим собой душою не криви. Все это тебе досталось от папы – первого секретаря. Разве не так?

В и к т о р. Положим, на теперешнюю должность в обладминистрации меня назначили уже после смерти отца.

В с е с л а в. И даже не без участия Сергея Константиновича? Раз его знаешь, то и про меня должен был слышать.

В и к т о р. Сергей Константинович мне ничего про вас не рассказывал. Только направил в епархию по своим каналам.

В с е с л а в. Не рассказывал. Неужто даже у него совесть порой просыпается?

В и к т о р. А в чем, собственно, дело? Вы меня заинтриговали…

В с е с л а в. А вы меня утомили. Когда, наконец, супруга ваша явится?

В и к т о р. И верно, что-то она долго. Сейчас схожу за ней…

Виктор выходит, отец Всеслав пристроил иконку на подоконнике, крестится, кладет поклон, читает молитву, вдумываясь в каждое слово.

В с е с л а в. К тебе, как безвозмездному врачу, утешителю скорбящих, обогатителю неимущих, прибегаем мы ныне, святый Пантелеймон. Любомудрию мирскому и искусству врачебному хорошо научившись, во Христа ты уверовал и, от Него дар исцелений, безмездно недугующих исцелял их. Богатство все свое нищим, убогим, сиротам и вдовам раздавая, в узах томимых ты посещал, святый страдалец Христов, и врачеванием, беседою и подаянием утешал их. За веру во Христа многообразные испытал мучения, ты во главу мечем был усечен, и пред кончиною твоею, явившись Христос наименовал тебя Пантелеймоном, то есть всемилостивым, потому что дал тебе благодать всегда миловать всех притекающих к тебе в любых обстоятельствах и скорбях. Услышь нас, с верою и любовью прибегающих к тебе, святый великомученик, ибо ты от самого Спаса Христа всемилостивым был наречен, и в жизни своей земной одному врачевание, другому милостыню, иному утешение нескудно подавал, никого не отпуская от себя необлагодетельствованным. Так и ныне, не отринь и не оставь нас, святой Пантелеймон, но внемли и поспеши на помощь нам; от всякой скорби и болезни исцели и уврачуй, от бед и напастей освободи, и в сердца наши пролей утешение Божественное, чтобы бодры будучи телом и духом, прославили мы Спаса Христа во веки. Аминь.

Виктор вводит Веру, она одета в ярко красные легинсы и пончо, отчего и лицо ее кажется несколько раскрасневшимся.

В и к т о р. Вот и мы. Вера Арсеньевна очень извиняется, что заставила ждать.

В е р а. В самом деле, не понимаю, с чего муж взял, будто мне нужна помощь священника. Я давно ему говорю, что меня надо сдать в психушку, чтобы там закололи транквилизаторами до полной потери сознания.

В и к т о р. Ну что ты такое говоришь, любимая. Отец Всеслав уже в курсе наших проблем и готов тебе помочь.

В с е с л а в. Я совершенно не в курсе, что случилось. И никакой помощи от себя лично не предлагаю. Вы можете со мной не откровенничать, поскольку не на исповеди. Ежели в самом деле есть у вас нужда в помощи Господа, то я готов молить святых о ниспослании вам исцеления.

В и к т о р. Я вам рассказывал в машине, последнее время супруга одержима мыслью, что с ней кто-то разговаривает. Будто некто извне влияет на ее настроения, на ее самочувствие.

В с е с л а в. Извне? Или изнутри? Может, она сама расскажет?

В е р а. А что конкретно вас интересует?

В с е с л а в. В данную минуту меня интересует, что я вообще тут делаю. И еще я задаю себе вопрос: кто из вас больше одержим?

В и к т о р.  Вы меня имеете в виду?

В с е с л а в.  Представьте. В миру кишит бесчисленное множество нечистых сил: дух стяжательства, дух зависти, дух гордыни – все это отнюдь не отвлеченные понятия, а конкретные сущности, наделенные сознанием и волей. Святой Иоанн Златоуст в толковании сорок первого псалма Давидова сказал: «...Сколько бесов носится в этом воздухе! Сколько противных нам сил! Если бы только Бог позволил им показать нам свои страшные и отвратительные лица, то не пришли ли бы мы в ужас, не погибли ли бы, не уничтожились ли бы?» Простите, что лезу с поучениями. Скажите своему водителю, чтобы отвез меня.

В и к т о р.  Кому же я завидую? Мне завидуют, да!.. И мне действительно есть чем гордиться! Выходит, я одержим?

В с е с л а в. Сам сказал, сын мой, что узнал в сети про экзорцизм. Значит, знаешь свой диагноз. Только не знаешь, в чем твое избавление.

В е р а. Его не прошибете, батюшка. Ему хоть об стену горох, хоть хрен по забору… А мне, в самом деле, хотелось бы поговорить с вами откровенно. И как вы верно заметили, не в присутствии мужа.

В и к т о р. Замечательно! С удовольствием вас покину, умоюсь с дороги. Не отужинаете с нами, святой отец?

В с е с л а в. Не отужинаю. И не святой. Я сам великий грешник. Господь с вами, скажите водителю. У меня еще дела в городе.

Виктор уходит. Вера глядит вслед, потом прикрывает за ним дверь.

В е р а. Вы правда можете мне помочь?

В с е с л а в. Сначала хотелось бы знать, какой помощи вы ищете?

В е р а. А какой помощи ждут от священнослужителей? Отпущения грехов, наверное, прежде всего. Вот уже несколько лет меня преследует в этом доме невидимая сила. Иногда она целиком завладевает мной, и тогда я начинаю говорить грубым низким голосом, во мне просыпается агрессия. Однажды муж с водителем вдвоем не смогли меня удержать, я разметала их по гостиной, словно мальчиков. Это с моей комплекцией!

В с е с л а в. И за что вы их так?

В е р а. Кабы знала… В такие минуты я ничего не помню. Когда очнусь, и мне начинают рассказывать – я не верю…

В с е с л а в. Кстати, кому принадлежит дворец сей?

В е р а. Отец мужа, царство ему небесное, дом оформил на меня.

В с е с л а в. И теперь дух дома преследует его владелицу. А вам не кажется, сударыня, что это всего лишь извечная русская болезнь?

В е р а. Какая болезнь? Нет, подождите, не путайте меня, вы начали говорить о духе дома. Вы его тоже почувствовали?

В с е с л а в. Еще бы. Сильный дух – тезка библейской горе Арарат. Никакими жвачками неистребимый. А удалялись вы сейчас не для того только, чтобы переодеться. Верно?

В е р а (усмехается, впрочем, смущена). В самом деле, голова раскалывается… Мне и нужно-то было двадцать грамм для поправки.

В с е с л а в. Двадцатью граммами не обойдется. Сами знаете,  понадобится новая доза, потом еще наперсточек… И понеслась душа в ад! А назавтра будете болеть еще хуже. Из порочного сего круга нет выхода, кроме как остановиться раз и навсегда. Впрочем, что я вам говорю. Сами знаете, человек может не пить совсем, пока черти в него не влили первую стопку. Но коли первые сто грамм внутрь попали – пропади все пропадом…

В е р а. Каюсь, грешна. Слаба стала. Долго рассказывать, но вам хотела бы открыться. Не оправдаться хочу, наоборот, вывернуть душу наизнанку хочется. Давно хочется! Не жалеть себя. Мне ведь столько лет тут даже поговорить было не с кем…

В с е с л а в. Пьяные исповеди, извините, слушать не готов. Для начала протрезвитесь. Недельку хотя бы воздержитесь от спиртного. А потом три дня попоститься хорошо бы. Тогда милости прошу в храм на исповедь.

В е р а. Покурить охота.

В с е с л а в. Не здесь.

В е р а. Здесь и нет сигарет. А марку коньяка вы безошибочно угадали по запаху, святой отец! Сразу видно – спец. Сами случаем не зашибаете?

В с е с л а в. Пил, было дело. И чифирить пробовал, когда на зоне парился… Господь меня тогда окликнул, в путь позвал. Вовремя! Впрочем, труден путь. В гору всегда труднее ползти, чем с горы катиться.

В е р а. Я не качусь, я падаю в пропасть. Лечу, лечу – и не видно дна…

В с е с л а в. В ту пропасть можно падать всю жизнь. Только на что такая жизнь похожа? На золотую клетку, из которой не вырваться?

В е р а. Меня сейчас вырвет… Золотая клетка? Признаться, не такая уж она золотая. На самом деле богатых в нашем поселке не осталось – они давно перебрались в Москву, на Рублевку. А мы так – мелкоплавающие окуньки. Хоть и не бедные. В общем, ни то ни сё – провинциальная промежность… В пору нашей юности, помните, был один из первых сериалов «Богатые тоже плачут». Сюжет не помню, но название прижилось – уж больно точно сказано про нас. Когда вся страна нищая, благосостояние отдельных единиц слишком бьет по глазам. Один процент, что сумел выбиться из позорной нищеты, порой и сам не знает, куда с этим всем деваться. Человек быстро привыкает к хорошему, и потом уже не замечает блеска, которым окружен. Подумаешь, три этажа, восемь комнат… В них не находишь себе места. И столько здесь всего понапихано в ящиках, шкафах-купе! Вечно все теряется, ничего не можешь найти! (Ходит по гостиной, заглядывает на полки кухонной секции). Богатство само по себе не приносит счастья, лишь обнажает нищету духа. Когда имеешь златые горы, «реки полные вина» становятся слишком глубокими. Ни глотка… Все отдала б за ласки взоры, как у вас сейчас. Вы так смотрите, так слушаете, что невольно хочется исповедаться. Вы сразу меня поняли, как я страдаю… Наверное, нашим людям вообще это свойственно. Стоит пару лет покупаться в роскоши, чтобы шкурой своей ощутить: в этой жизни не покупается только роскошь человеческого общения! Прежние подруги от тебя отдалились, новые приятельницы, посчитавшие твой материальный уровень достаточным, чтобы иногда встречаться в фитнесс-клубе, тебе не интересны, потому что интересуются только тряпками и цацками. А оставаться все время одной еще хуже… Не знаешь совершенно, куда себя деть. Вот и начинаешь потихоньку спиваться, сама себя убаюкивая, мол, со мной-то уж точно ничего такого не случится, я-то уж смогу остановиться в любую минуту, чтоб завязать… И завязаешь по уши в этом болоте, и ничего уже не можешь изменить. Пока однажды ясным солнечным утром не увидишь в зеркале синюшную спившуюся старуху. И вдруг ясно пойешь: ничего уже исправить нельзя! Вы так на меня смотрите, что кажется, будто заранее знаете все, что я скажу.

В с е с л а в. И вы тоже знаете, что я вам отвечу. Женщины крайне редко способны сами себе признаться, что больны алкоголизмом. То, что вы это осознаете, – уже хорошо. Следующим шагом должно стать признание того факта, что самой с недугом не справиться. И тогда третьим шагом станет признание Святой Троицы. И всего таких шагов двенадцать.

В е р а. Вы про анонимных алкоголиков? Виктор к ним меня возил. Они свою книжку синенькую мне подарили, только я до конца не дочитала. Сейчас ее принесу.

В с е с л а в. Да мне не надо, право.

В е р а. Мне ее обязательно надо найти. Прямо сейчас. И дочитать. Я только на минуточку.

Выбегает. Тут же с другой стороны входит Виктор.

В и к т о р. Куда она опять?

В с е с л а в. За книгой. Что водитель?

В и к т о р. С водителем – проблема. Я отпустил его на полчаса, а он сейчас звонит, говорит, в пробке застрял. Что же делать? Нельзя ей позволять опохмелиться. Пойду за ней. (Уходит вслед за супругой).

В с е с л а в. Ох грехи мои тяжкие.

Он молится шепотом. Виктор вбегает с фляжкой в руках, за ним Вера в ярости. Она кричит низким, почти мужским голосом.

В е р а. Отдай коньяк, мудак!

В и к т о р. Хоть бы батюшки постыдилась. Представляете, отец Всеслав, она опять в ванной похмелялась. Как я от нее не прячу эту фляжку, она опять у нее!

В е р а. Не твое дело, придурок! (Догоняет его и бьет ногой с недюжинной силой). Убью!

В и к т о р. С ума сошла?

В е р а. Жаль, по яйцам не попала. Они ведь тебе все равно ни к чему.

В и к т о р. Так, я иду за водителем.

В е р а. Вот именно, коли сам в постели ни на что не годный. Водитель и грядки вскопает, и кусты польет, и жену обслужит… Как я тебя ненавижу, любимый, если бы ты только знал!

В и к т о р. Отец Всеслав, вы извините, что при вас начали… В общем, эта фляжка осталась от моего отца. Он тоже пил без просыпу…

В е р а. Не трогай отца, дебил! (Снова бьет его, на этот раз рукой по щеке). Как сказано в Писании? Получил по левой оплеуху, подставляй правую!

В и к т о р. Ты совсем с ума съехала, дура! Совсем не соображаешь, что творишь? Сколько я с тобой должен возиться!

В е р а. Еще скажи, опять в психушку сдашь, недоносок! Чем я тебя породил, тем тебя и убью! (Грозно, приближаясь к Виктору). Молись своей мамоне, тварь…

В и к т о р. Ты чего разошлась, гадина?

Она хотела опять ударить, но Виктор схватил ее за полы пончо, сковав тем самым движенье рук. Вера совсем рассвирепела, рычит по-звериному, дергает так, что трещит ткань. Она хватает тяжелый дубовый стул, неожиданно легко им размахивает. Виктор не успел отбежать в сторону, она замахнулась, но сзади стул перехватил за ножку отец Всеслав. Попытался вывернуть его из рук рычащей Веры, однако она стул не выпускает, продолжая тянуть к себе.

В е р а. Отдайте! Не лезьте в наши семейные разборки, батюшка!

В с е с л а в. Помилосердствуйте, матушка. Господь с вами! Вспомните: «Мне отмщение, и Аз воздам». Он мне отдаст фляжку, хорошо?

В и к т о р. В самом деле, пусть фляжка у вас побудет…

В с е с л а в. Да уйдите же вы, от Христа подальше.

Виктор отдает фляжку Всеславу, направляется к выходу. Вера его догоняет, пинает в зад. Виктор захлопнул перед нею дверь, держит с другой стороны. Она со всей силы колотит в дверь кулаками. Но отступает, больно отбив руку. Отец Всеслав молится, крестится.

В е р а. Вот козел безрогий… Впрочем, давно рогатый. Извините, батюшка. Не смог сдержаться.

В с е с л а в. Вы какие молитвы знаете наизусть?

В е р а. Никаких. Нас ведь в школе не учили, сами знаете.

В с е с л а в. А про водителя – правда?

В е р а. Что? Ах, да… Сейчас он найдет водителя, и вы уедете.

В с е с л а в. То, что вы сейчас мужу намекали про водителя.

В е р а. Он давно знает. Не удивлюсь, что сам своего бугая подговорил на пьяную слазить… Священнослужителю, конечно, не гоже слушать про такие гадости. А мне не стыдно, представьте. Секса у нас в стране нет, поэтому и маемся. Что мне прикажете делать, коли некогда мужу родную жену удовлетворить? Самоудовлетворяться? Каюсь, грешна, сама себя порою тешу… Накупила в интимной магазине всяческих причиндалов. Олежка, отдай мою фляжку.

В с е с л а в. Что? (Отдает фляжку). Возьми, конечно.

В е р а. Так оно лучше. Не думайте, я не стану из нее пить. Из нее нельзя пить. У меня по дому другие заначки имеются. А свою фляжку я достаю из тайника, когда надо остановиться.

В с е с л а в. Как вы меня назвали?

В е р а. Как я вас назвала? Вы меня простите, ради Бога, этот импотент вывел из себя, не помню, чего говорила… В самом деле, я больна. И никому еще не признавалась, только вам скажу. Ко мне иногда по ночам является его отец. Как живой, Владимир Владленович Пунцов. И ласкает меня до зари самым извращенным способом.

В с е с л а в. Успокойтесь, Вера Арсеньевна. Вы крестик носите?

В е р а. Ношу, когда трезвая. А так  – боюсь, что он меня цепочкой ночью задушит.

В с е с л а в. Муж?

В е р а. Какой муж, куда ему… Я же говорю, Владимир Владленович.

В с е с л а в. Давайте я за нас всех помолюсь. А вы рядом постойте, хорошо?

В е р а. Нет уж, вы дослушайте. Вряд ли кто другой так откровенно вам покается в тайных грехах. И рассудите по-божески, мой это грех или не я одна в нем виноватая? Короче, такое уже не в первый раз со мной. Когда выходишь из запоя, на третий примерно день наступает бессоница. Не можешь спать одну ночь, другую… И тогда он приходит в темноте ночи. Я узнаю его по шагам, узнаю его руки, когда он осторожно гладит меня по волосам, потом по шее, проводит все ниже, ниже. Я точно знаю – это он, потому что только он знал все мои эрогенные зоны…

В с е с л а в. Не хочу слушать. Вы пьяны.

В е р а. Я вас шокирую своими откровениями?

В с е с л а в. Насколько я понимаю, вы это делаете намеренно. Вот, мол, какая я грешница.

В е р а. А как же, полюбите меня черненькую, а беленьких нас каждый полюбит. И вы не хотите? А как мне одной с этим ужасом в душе жить? Я стараюсь избавиться, но он наваливается, входит в меня…

В с е с л а в. Вам надо меньше об этом думать. И нагой по дому не прогуливаться. Даже когда одна. Разумеется, раз и навсегда бросить пить.

В е р а. Действительн, я добавила к прежним двадцати граммам. Но пока все соображаю. Может, не двадцать, не знаю, сколько глотнула. Только не из этой фляжки – в ней смерть! Пойду спрячу ее, пока тот идиот не видит.

Она уходит, заслышав шаги. Возвращается Виктор.

В и к т о р. Водитель вернулся, все в порядке.

В с е с л а в. Она все время дерется?

В и к т о р. На отце моем еще тренироваться начала. Спасибо, отец Всеслав, вы можете ехать.

В с е с л а в. Несколько слов. Я хотел поговорить о нем.

В и к т о р. Что вспоминать. Спился ваш боевой товарищ юности. Как я понял, вы в молодости хорошо знали Сергея Константиновича и моего отца.

В с е с л а в. Да, не скрою. Но мы нехорошо расстались. И потому хотел бы знать, что стало с Владимиром Владленовичем, когда не стало партии.

В и к т о р. Ну, к такому исходу он заранее готовился. Через Сергея Константиновича и других подставных лиц еще при советской власти первый секретарь райкома занялся бизнесом. А когда Ельцин запретил КПСС, отец пересел в кресло директора крупного ремонтно-строительного управления, которое потом без шума приватизировал на чубайсовские ваучеры. Я тогда уже учился в институте, само собой, больше функционировал на дискотеках. И не очень вникал в батины дела. Кажется, тогда он начал строить этот дом. Неучтенного кирпича в ходе приватизации предприятия оказалось слишком много, поэтому он замахнулся на большой одноэтажный дом, потом решил строиться в два света, наконец, списанные опоры освещения превратил в колонны, а коттедж достроил третьим этажом. А кирпича не убавлялось, пришлось достраивать пятикомнатный флигель, баню с бильярдной. Хватило и на забор вокруг всего участка в три метра! К тому времени, благодаря бюджетным заказам, которые поступали через Сергея Константиновича, дела на фирме пошли в гору. На различных стройках отец пропадал с утра до вечера. А выходные посвящал этому дому.

В с е с л а в. А вы с мамой?

В и к т о р. Мать этот дом сразу невзлюбила. Кто знал, что представления о престижном жилье так быстро переменятся! Десять лет назад квартира в центре города, в новом обкомовском доме считалась пределом мечтаний. В конце восьмидесятых никто еще не думал перебираться из элитного района в загородное захолустье. Поэтому мать заявила отцу, что ноги ее не будет в этой дыре. Да и некогда было заниматься хозяйством, всю себя она посвятила единственному сыну, то есть мне, любимому. Отец сначала злился, что не может нас выманить из города, а потом, кажется, даже рад был. Правду сказать, в то время этот дом действительно казался ужасным. Отец более-менее обустроил для проживания лишь одну комнату, а огромный двусветный холл, эта большая гостиная с дырой во всю стену были необитаемы – тут вечно гуляли сквозняки, которых мама так боялась. Вернее, боялась меня простудить. Я в детстве часто болел. А поликлиника, элитная школа, наконец, институт – все это, разумеется, было в центре. Поэтому я вырос городским. Но мода изменилась – теперь все строят коттеджи за городом, чтобы не так далеко было каждый день добираться до работы. Получается, отец предвидел это еще в самом начале девяностых?

В с е с л а в. Он многое предвидел. Только вас не углядел.

В и к т о р. Мной он вообще не занимался. Сколько помню, мы всегда были вдвоем с мамой. В детсаду я еще спрашивал, кажется, где папа. В школьном возрасте перестал. И только в институте стал догадываться, что отношения у родителей складываются не лучшим образом. У бати на фирме появилась молоденькая секретарша. Все настолько банально, что даже говорить не хочется.

В с е с л а в. То есть Вера Арсеньевна?

В и к т о р. Вы правильно поняли.

В с е с л а в. Тогда понимаю, откуда она могла знать мое имя. Хотя видела меня всего один раз. И так давно… С другой стороны, она назвала бы Олегом Павловичем, а не Олежкой, как они называли.

В и к т о р. А кто такой Олег Павлович?

В с е с л а в. Давний друг Сергея Константиновича. Продолжайте, пожалуйста. Извините, я вас перебил. Это очень важно для меня.

В и к т о р. Не очень охота ворошить… В общем, отец уже срывался в многодневные запои. Она часто сюда ездила к нему – поставить срочно подпись. А я приезжал за бабками. В общем, сейчас уже не разберешь, кто кого первым соблазнил. Для меня это были первые сексуальные уроки, ничего серьезного. Я знал, что она – любовница отца. Но воспринимал это спокойно, даже маме обещал ничего не говорить. Со временем женить меня на себе стало для Веры Арсеньевны идеей фикс.

В с е с л а в. Вы женились на его секретарше.

В и к т о р. Уже после его смерти. Когда он узнал о нашей с Верой связи, по-моему, ему было все равно. Лишь бы не мешали в одиночку надираться… С другой стороны, ему хотелось, чтоб я чаще к нему сюда приезжал, пусть даже за этим делом. Батя и с водителем ее застукал, однако не прогнал его. Наоборот, просил меня, чтобы не прогонял водилу от себя никогда. Кстати, он вас ждет у ворот. Извините, что потревожили напрасно.

В с е с л а в. А можно мне потревожить вас еще одним неприятным впросом? В доме сейчас много вещей, принадлежавших вашему отцу?

В и к т о р. Да практически все, что видите вокруг. Картины, вазы, прочая фигня. Признаться, я мало уделяю внимания обстановке.

В с е с л а в. И есть действительно дорогие вещи?

В и к т о р. Откуда? Антиквара отец не собирал, а все эти побрякушки в наше время устарели и ничего не стоят. Все-таки, к чему ваш вопрос?

В с е с л а в. Не знаю даже, как сказать. Впрочем, сказать необходимо, все равно без этого я вам не смогу помочь. Да и не поверите все равно. Поэтому слушайте и делайте, как я скажу. Дело в том, что ваш отец все еще здесь. Его дух не хочет или не может покинуть этот дом.

В и к т о р. Как это? После похорон мать продала его любимого жеребца – тот действительно дорого стоил. Хотя достался отцу жеребенком, почти даром. Отец прошел с ним курс выездки на ипподроме. Все собирался выставить на скачки. Бывало, с дикого подпития батя наряжался в бурку и папаху, доставал старинную ржавую саблю и скакал на коне по окрестным полям, распевая «Там вдали за рекой догорали огни…» Жуткое зрелище!

В с е с л а в. В детстве не наигрался в буденовцев?

В и к т о р. А кто они такие?.. Погодите, вы сказали, отец не может покинуть дом? Выходит, дух его по-прежнему здесь?

В с е с л а в. Такое случается с неприкаянными душами. Говорят, самоубийц не отпускают земные сакуалы, покуда не вышел отпущенный им срок.

В и к т о р. Но отец умер от инфаркта.

В с е с л а в. А сначала вы сказали, от инсульта. Или сами точно не знаете, от чего он умер?

В и к т о р. Нет, это не возможно… И где он обитает, по-вашему?

В с е с л а в. Ему нужно постоянно подпитываться энергиями живых людей, душевными волнами близких. Кошек и собак, вижу, вы не держите, следовательно, некому заметить его присутствия или помешать ему.

В и к т о р. Признаться, кошки у нас не приживаются – сбегают. А с собаками нужно заниматься постоянно. Жена не хочет, а мне некогда.

В с е с л а в. Она не хочет или он? Дух получает необходимые силы, может проявлять себя через что-то, даже влиять на ход событий. Считается, что удобнее это сделать с пьяным человеком. Ведь он ее любил?

В и к т о р. Он никогда не звал ее по имени, только «любимая». Так он обращался в молодости к маме, которую Люба зовут, Любовь Михайловна. Видимо, боялся перепутать… Теперь жена требует, чтобы и я ее так называл.

В с е с л а в. А вы жену свою не любите? Что же заставило вас жениться? Дети? Простите, если задаю бестактные вопросы. Однако я должен выяснить, если вы хотите, чтобы я помог вам.

В и к т о р. Погодите, вы считаете, мой отец вселился в мою жену? Это черт знает что такое!

В с е с л а в. Не будем поминать на ночь рогатого. Господи Иисусе Христе, спаси и помилуй…

В и к т о р. Но это же уму не постижимо!

В с е с л а в. Я не прошу вас измерить умом. К тому же и сам до конца не уверен. Я знаю твердо, что нужно делать. И призываю вас в помощники.

В и к т о р. Послушайте, ведь вы православный священнослужитель. А церковь не признает переселения душ.

В с е с л а в. Про реинкарнацию в Писании ничего не сказано, верно. Святейшие Соборы не признавали ее официально. И все же это не мешает мне верить – пути Господни неисповедимы. Представления ранних христиан о загробной жизни были одни, сейчас могут быть и другие точки зрения. Впрочем, не об этом сейчас. Давайте договоримся. Как бросит пить, пусть она отлежится дня три, ничего не ест скоромного. И привозите ко мне в храм.

В и к т о р. А если не захочет?

В с е с л а в. Лучше, конечно, чтобы сама захотела. Но если даже вы ее обманом заманите, силой привезете – отчитка ей не повредит.

В и к т о р. Ей не повредит. А отцу? Знаете, я мало верю в правоподобность вашей версии, батюшка, как и в бессмертие души… Хотя могу признать, что отдельные невероятные факты могут иметь место. Если вы окажетесь правы – и в мою жену действительно вселилось то, что при жизни было моим отцом… В общем, спрошу напрямую: вы уверены, что своим ритуалом вы ему не навредите?

В с е с л а в. Православные молитвы страшны лишь бесам. Как же вы душу вашего отца можете причислять к ним? Даже если он был грешником?

В и к т о р. Все мы грешны, согласен. Возможно, его смерть даже можно считать самоубийством. Сознательное употребление спиртного в катастрофических количествах, когда любому человеку известно, что аш-два-цэ-о-пять является ядом, – есть не что иное, как самоотравление. Ему тяжело жилось, пожалуй, душа его страдала…

В с е с л а в. А вы сами совсем не употребляете? Или пример отца вас отвратил от этой заразы?

В и к т о р. Быть стопроцентным трезвенником, к сожалению, не позволяет положение. Банкеты, рауты, прочее, знаете ли. Однако, по возможности, даже Новый год стараюсь встречать лишь с виноградным соком. На меня не столько батина пьянка повлияла, сколько слова Сергея Константиновича на его похоронах. Тот сказал всего одну фразу: «Запомни, Витятюй, в этой вечно пьяной стране очень выгодно состоять в партии трезвых!» – эти слова так врезались в память, что до сих пор всплывают сразу, как кто-то предлагает выпить просто так, компании ради.

В с е с л а в. Если бы люди знали, как хитро и тонко могут бесы подговаривать выпить за знакомство, на посошок и прочая, тогда поняли бы, что пьянство  – одной природы с одержанием.

В и к т о р. Все же закончу свою мысль. Вы считаете, в Вере Арсеньевне мог поселиться дух моего отца. А вас есть тому доказательства?

В с е с л а в. У меня есть подтверждения. Документальных доказательств в таком тонком деле вы не получите даже от Академии наук.

В и к т о р. Если так, то не причиним ли мы тонкому телу покойного большие страдания, чем он переносит сейчас? У медиков есть клятва Гиппократа: «не навреди». А у священников имеется что-либо подобное?

В с е с л а в. Ничего другого я не собираюсь предпринимать с вашей супругой, кроме чтения молитв и окропления святой водой. Слова и влага не причинят ни ей, ни духу отца вашего никакого вреда. Другое дело, они очень не понравятся иным бесам, если таковые тихонечко подсели либо к ней, либо к вам, Виктор Владимирович. Уж не обессудьте, я должен говорить прямо.

В и к т о р. Тогда и я скажу прямо. Как понимаю, вы не случайно проговорились, что хорошо знали моего отца раньше. И что расстались нехорошо. Не хотите рассказать об этом? Вы не хотели сюда ехать, но только прочли фамилию Пунцов на моей визитке, тут же согласились.

В с е с л а в. Мне не за что мстить вашему отцу, тем более, его духу. Хотя, признаться, на моем месте многим мстилось бы отмщение. Дело в том, что я был третьим секретарем того самого райкома, где ваш отец был первым, а Сергей Константинович – вторым секретарем. Подставным лицом в своей предпринимательской деятельности, как вы выразились, Владимир Владленович уговорил побыть меня. Ему должность не позволяла. Всем этим преприятием заправлял Сергей Константинович. Я был им нужен, как Остапу Бендеру пригодился зиц-председатель Фукс.

В и к т о р. Да, я читал Ильфа Петрова, «Двенадцать стульев».

В с е с л а в. Это из «Золотого теленка». Впрочем, не важно. Я тогда был молодым телком, ничего не понимал. Меня в институте двинули по комсомольской линии – а я и обрадовался. На все был готов, что ни попросят. Сергей Константинович договорился о закупке крупной партии компьютеров за рубежом. Владимир Владленович подписал постановление на открытие мною первого в районе кооператива. Я и подумать не мог, что одна моя подпись перечеркнет всю мою жизнь. В общем, компьютеры с райкомовского склада в одну темную осеннюю ночь куда-то вывезли, делом занялась прокуратура… Нет, конечно, Сергей Константинович сделал все, чтобы мне в СИЗО передавали обеды и посылки. А Владимир Владленович употребил все свое влияние, чтобы вытащить меня с нар как можно раньше. Но когда я пришел к нему после отсидки, меня продержала в приемной секретарша – ныне ваша супруга. У Владимира Владленович не нашлось минутки, чтобы поговорить со мной. А может, и правда у него шло важное совещание? И хорошо, что он меня тогда не принял. На зоне нам разрешили визиты священников, устроили первую молельную комнату. Я зашел туда из любопытства. И стал новым человеком. Встал на путь исправления, как говорили на зоне. Самое главное, понял, что не зря попал за решетку. Нас всех надо было судить. И вправе ли я судить других, если сам грешен? Я даже благодарил Господа за то, что судил мне пострадать с младых лет, в то же время не растянув заключение мое на годы. Во всем городе мне не к кому было обратиться, некуда было устроиться. Я уехал в Саровские леса, оттуда на Соловки. Там один старец, Царство ему Небесное, открыл мне глаза. И направил послушником в Макаринскую пустынь. Там еще ничего не было, лишь пятеро монахов спали на досках, завесив оконные проемы полиэтиленом. И с утра до ночи работали, восстанавливая монастырь. Это было счастливое время! Оттуда мы все вместе поехали на Вологодчину, в леса, восстанавливать еще одну заброшенную обитель. И вот три года назад меня вернули сюда – назначили настоятелем храма. Наверное, я плохой монах, зато не зря поработал на стройке сначала с вашим отцом, потом на зоне и в пустыни. Восстанавливать церкви у меня лучше получается, чем восстанавливать в людях Веру.

С криками «ура», с песней времен гражданской войны вбегает Вера в белой мужской рубахе и в черной папахе. Она шатается, движения полностью раскоординированы, изо рта вылетает дикий хохот, резко сменяющийся скрежетом зубовным. Она размахивает саблей, впрочем, никак не может вынуть клинок из ножен.

В и к т о р. Ну, надралась. Теперь ее ничем не остановишь. Отец Всеслав, прошу вас, поезжайте к себе.

В с е с л а в. Теперь точно не могу. Без меня ее не успокоите. Заодно представлю вам доказательства, что папина папаха на супруге вашей не случайно.

В е р а. Я вам покажу, где раки летом отдыхают!

В и к т о р. Пойдем, любимая, приляжем баиньки.

В е р а. Витятюй, будь паинькой, а то папенька тебе выпорет! (Бьет его со всей силы саблей по выставленной навстречу руке). Получай!

В и к т о р. А! Ты мне руку сломала, гадина!

В с е с л а в. Отойдите подальше, от греха…

В е р а. Что, и ты против батьки? И тебя порешу… (Размахивается на отца Всеслава, вставшего между ними). Поп, подставляй лоб!

В с е с л а в (выставляет настоятельский крест навстречу сабле). Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, огради мя святыми Твоими Ангелами и молитвами Всепречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, Силою Честнаго и Животворящаго Креста, святаго Архистратига Божия Михаила и прочих Небесных сил безплотных, святаго Пророка и Предтечи Крестителя Господня Иоанна, святаго Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова, священномученика Киприана и мученицы Иустины, святителя Николая архиепископа Мир Ликийских чудотворца, святителя Льва епископа Катанскаго, святителя Иоасафа Белгородскаго, святителя Митрофана Воронежскаго, преподобнаго Сергия игумена Радонежскаго, преподобнаго Серафима Саровскаго чудотворца, святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, святых и праведных Богоотец Иоакима и Анны и всех святых Твоих, помоги мне, недостойному рабу твоему, избави мя от всех навет вражиих, от всякаго колдовства, волшебства, чародейства и от лукавых человек, да не возмогут они причинить мне некоего зла, и силою Благодати Твоея отврати и удали всякия злыя нечестия, действуемые по наущению диавола. Кто думал и делал – верни их зло обратно в преисподнюю, яко Твое есть Царство и Сила, и Слава, Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

В е р а (застывает с поднятой рукой, теряет равновесие, роняет саблю и падает навзничь). Да пошли вы на три буквы и четыре стороны!

В и к т о р. Это любимое выражение отца. Вы были правы.

В с е с л а в. Первый секретарь на бюро так выражался – вместо мата.

В е р а. Поднимите меня, пожалуйста. Ножны мои совсем не слушаются. Отчего мне так темно? (Пытается содрать с глаз папаху). Парик папахена, этого вонючего хрена! Олежка, помоги мне!

В и к т о р. Как она вас назвала?

В с е с л а в. Ваш отец меня узнал. По паспорту я Олег Павлович Веселов. А Всеславом меня нарекли при рукоположении в монахи.

В е р а. Помоги мне подняться.

В с е с л а в. Я помогу тебе подняться из этой пропасти.

В е р а. Помоги, говорю, на ноги встать!

В с е с л а в. Это не твои ноги, не твои руки, не твои глаза. Я помогу тебе освободиться.

Отец Всеслав крестится, читает молитвы. Виктор гладит ушибленную руку. Вера плачет на полу.

I.3

Снова в соборе Серафима Саровского старушка читает молитвы. Отец Всеслав вводит в храм Веру и Виктора. Она на этот раз одета в длинное облегающее платье из тонкой шерсти молочного цвета, в низком вырезе виден большой крест и кулон с бриллиантом на цепочке из белого золота. Останавливается на пороге церкви, повязывает белую косынку, которая так не вяжется с дорогим, чуть ли не подвенечным нарядом.

В с е с л а в. Вы готовы, милые мои? Очень хорошо, что приехали. Вот только помочь мне некому. Да вот матушка Надежда кадочку подержит, пока я с кадилом управляюсь. Сейчас я в алтарь, помолюсь там, возьму святое мирро из Иерусалима для миропомазания. А вы молитесь пока вместе с матушкой.

В и к т о р. Как молиться?

В с е с л а в. Можно просто слушать. В течение отчитки достаточно одной Иисусовой молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго!» – только прочесть ее нужно не менее сорока раз подряд. Несложно? Тогда с Божией помощью начнем.

Он отходит от них, по пути в алтарь остановился возле старушки, что-то ей сказал, она кивнула в ответ, оглянувшись на супружескую пару. Вера крестится.

В е р а. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную!

В и к т о р. Не волнуйся, любимая, все будет хорошо.

В е р а. Смотри, как бы тебе потом не было плохо.

В и к т о р. Я же сам пройду весь обряд вместе с тобой. Как сказал отец Всеслав, еще неизвестно, в ком из нас больше сидит бесов.

В е р а. Вот именно. Ладно, не мешай, в самом деле, молиться. Господи, помоги мне, пожалуйста, я так устала от этой проклятой жизни… (Крестится). Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную!..

Отец Всеслав выходит из алтаря с дымящимся паникадилом. Обходит храм, размахивая им и читая молитву. Вера падает на колени, закрывает глаза. Виктор тоже хотел опуститься, но огляделся кругом, брезгливо поморщившись, и остался стоять. Старушка подносит отцу Всеславу серебряное ведерце со святой водою, подает кисть. Тот обмакивает кисть и машет святой водой на Веру с Виктором, обильно их поливая. Вера вздрогнула, но продолжает шептать Иисусову молитву, а Виктор ежится, утирает лицо, отворачивается от следующей порции воды.

В с е с л а в. Выше голову! И не утирайтесь, пусть течет, как придется, водица святая… Креститесь и внимательно слушайте зь, пусть течет по вам вода святая...литву, а Виктор ежится, утирает лицо, отворачивается от следующей порции воды. слуаклинание – запрещение дьяволу Святаго Григория Чудотворца.

Запрещает ти Господь диаволе, пришедый в мир, и вселивыйся в человецех, тако да твое низложи мучительство, и человеки от тоя исхити: на древе сопротивныя силы победивый, солнцу померкшу, земле поколебавшейся, и гробом отверзающимся, и телесем святых востающим: разрушивый смертию смерть, и упразднивый державу имущаго смерти, си есть: тебя диавола.

Заклинаю тя Богом показавшим древо живота, и счинившим херувима, и пламенное оружие обращающееся стрещито. Запрещен буди, оним бо ти запрещаю, ходившим тако посуху на плещу морскую, и запретившим бурям ветреным: его же возречение иссушает бездны, и прещение тает горы.

Убойся, изыйди,  и устранися  от создания сего, и да не возвратишися, ниже утаишися в нем; ниже срящеши его, или действуеши: ни в нощи, ни в дне, ни в час, ни в полудне: но иди в свой тартар, даже уготованнаго великого дне суднаго. Убойся Бога, сядящаго на херувимах, и призирающаго бездны: его же трепещут ангелы, Архангелы, Престоли, Господствия, Начала, Власти, Силы, Многоочития Херувими, и Шестокрилатии Серафими: его же трепещет небо и земля, море и вся таже в них, изыйди,  и устранися  от Божественнаго создания сего,  и вернаго раба Христа Бога нашего: отним во ти запрещаю, иже ходит на крилу ветреню, и твори Ангелы своя духи. Изыйди,  и устранися  от создания сего, со всею силою и ангелы твоими: тако прославится имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Вера под слова молитвы начинает раскачиваться, громко стонет, наклоняется до земли, потом вдруг изгибается, всплеснув руками и изобразив чуть ли не гимнастический «мостик», западает на бок, катается с рыданиями по полу.

В и к т о р. Что с ней? Это не эпилепсия? Ее не надо держать?

В с е с л а в. Молитесь за нее, более ничего. (Продолжает молитву, возвышая голос). Изжени, Господи, всякого лукавого, нечистого духа, сокрытого и гнездящегося в сердце жены сей и супруга ея! Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

В е р а. Ой, жжет! Жжет! Гребаный в рот! Да пошли вы все на три буквы и четыре стороны! Суки! Суки! Суки! Олежка, отыди от меня! Что тебе надо, поп поганый? Я ведь только хотел умереть, чтобы все меня оставили в покое! Почему вы не дали мне просто умереть, чтобы ни о чем не думать, ни о чем не помнить, ничего не видеть и не слышать? Ведь сказано в вашем Писании: каждый получит по вере своей… А если я верил, что после смерти не будет вообще ничего и меня самого совсем не будет – неужели я виноват? Олежка, прости! Я не буду больше ее спаивать, только дай мне спокойно уйти на покой.

В с е с л а в. Уходи. А я за тебя помолюсь, чтобы Господь смилостивился над душой твоей неприкаянной.

В е р а. Не надо! Слова твои жгут, как вода… Не уйду никуда!

В с е с л а в. Матушка Надежда! (Та подает серебряное ведерко, Всеслав снова обмакивает кисть и брызжет на визжащую Веру). А вот послушай и вместе с нами помолись батюшке нашему голубоглазому, радости моей, святому преподобному Серафиму Саровскому (начинает почти шепотом, с каждым словом все громче и выше под своды храма):

О, великий угодниче Божий, преподобне и Богоносне отче наш Серафиме! Призри от Горния славы на нас, смиренных и немощных, обремененных грехми многими, твоея помощи и утешения просящих. Приникни к нам благосердием твоим и помози нам заповеди Господни непорочно сохраняти, веру Православную крепко содержати, покаяние во гресех наших усердно Богу приносити, во благочестии христианстем благодатно преуспевати и достойны быти твоего о нас молитвеннаго к Богу предстательства. Ей, святче Божий, услыши нас, молящихся тебе с верою и любовию и не презри нас, требующих твоего заступления: ныне и в час кончины нашея помози нам и заступи нас молитвами твоими от злобных наветов диавольских, да не обладает нами тех сила, но да сподобимся помощию твоею наследовати блаженство обители райския. На тя бо упование наше ныне возлагаем, отче благосердный: буди нам воистинну ко спасению путевождь и приведи нас к невечернему свету жизни вечныя Богоприятным предстательством твоим у Престола Пресвятыя Троицы, да славим и поем со всеми святыми достопокланяемое имя Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков. Аминь.

Последнее слово эхом отдается в вышине. Тишина. Вера во время чтения молитвы странно изогнулась и затихла, даже дыхания ее не заметно. Наконец она глубоко, с содроганиями вдохнула и спокойно продолжительно выдохнула, потянулась и раскрыла с улыбкой глаза. Поднимает голову. Садится. Оглядывается по сторонам, встречает глазами отца Всеслава, силится что-то сказать.

В с е с л а в. Ничего не говори. (Кропит ее снова святою водой). Да обегнут и отступят от тебе вся лукавая диавольская обавания, чародеяния, и волшебная действа окроплением воды сея священныя и в ничтоже да обратится и ищезнут, ты же  здрав и целу буди, во имя Отца, и Сына и Святаго духа. Аминь. 

К о н е ц   п е р в о г о   д е й с т в и я.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

II.4

Несколько дней спустя в доме Пунцовых. Вера подходит к окну, набирает номер на сотовом телефоне. После отчитки в храме она заметно изменилась, лицо посвежело. Даже дома выглядит празднично и изящно, хотя на ней всего лишь цветастый сарафан.

В е р а (по телефону). Ты где? Скоро приедешь? Тут к тебе подъехал кто-то. А я знаю? Мужик какой-то, в видеокамеру лицо не разглядишь. На джипе. Как будто я разбираюсь в иномарках. Огромный черный катафалк. И что сказать? Тогда давай, ни к каким любовницам не заезжай, сразу домой. Завтра к мамочке своей заедешь, ничего с ней не случится. Хорошо, развлеку как могу. Только потом не ревнуй, сам разрешил развлечь дорогого гостя.

Она захлопывает телефон, как книжку, кидает в карман сарафана, машет рукой в окно, показывая, мол, входите в дом. Идет открывать дверь.

В е р а (проводит гостя в гостиную). Проходите, пожалуйста. Мужа нет пока, но он звонил с дороги, сказал, скоро будет.

В с е с л а в (снимает солнцезащитные очки, разгляывает хозяйку с улыбкой). Как себя чувствуешь, милая? Выглядишь великолепно.

В е р а. Присаживайтесь. Чай, кофе? Потанцуем?

В с е с л а в. Это присказка такая? Или правда хотите танцевать?

В е р а. Ой! Добрый день, отец Всеслав. Я вас не узнала в цивильной одежке! (Смеется). Думала, к мужу знакомый очередной пожаловал.

В с е с л а в. Значит, вас повеселил мой Веселовский маскарад? Служителям разрешается вне храма ходить в штатском наряде. Лично я предпочитаю штатовские джинсы. Но все равно без подрясника, словно без штанов. Смешно выгляжу? Вы надо мной смеялись?

В е р а. Нет, что вы, я над собой. Вот слепая курица! А вам очень идет. Вы спросили, как я себя чувствую. Благодаря вам мне так хорошо теперь! Такая легкость на душе и в теле – готова полететь! Я уже забыла, когда последний раз это состояние испытывала, разве что в самом детстве.

В с е с л а в. Сказано в Евангелии, будьте как дети, и познаете Царство Небесное. Жить сначала начинаешь. Это никогда не поздно.

В е р а. Думаете, я еще смогу? С ужасом вспоминаю, как жила последние годы. Какое-то болото стоячее. И ноги из трясины не могу вытянуть, и совсем уйти на дно не получается. Это ведь барону Мюнхгаузену легко было себя за волосы тянуть. Да и то ему никто не поверил.

В с е с л а в. Самой сложно. Одно упование на Отца нашего Небесного.

В е р а. Я тоже об этом подумала. И хотела бы посвятить остаток жизни служению Богу. Только не знаю, с чего начать. Хотела к вам приехать. Надеюсь, вы станете моим верным наставником.

В с е с л а в. У нас это называется духовником.

В е р а. Вот видите, я ничего не знаю в вашей области. И поэтому выражаюсь привычным учительским лексиконом. Я ведь закончила пед: невестин факультет – филологию.

В с е с л а в. Вот как? Разве вы не строитель по образованию?

В е р а. Пожалуйста, не говорите мне «вы». У Владимира Владленовича я работала секретаршей, для этого специальных знаний не требовалось. Сам он, как вам известно, тоже не строитель, хотя после перестройки ему пришлось строить всю жизнь. Впрочем, мы отвлеклись. Отец Всеслав, я действительно хотела с вами встретиться, и как хорошо, что вы сами приехали. Еще лучше, что Витятюйки дома не оказалось. Пока он едет из города, мы успеем поговорить. Вы мне расскажете, что со мной было? Как подумаю, что все эти годы во мне жил совсем другой человек…

В с е с л а в. Но ведь не чужой, верно?

В е р а. Владимир Владленович так много в жизни для меня сделал.

В с е с л а в. И вы его любили?

В е р а (помолчав). Если бы не любила – меня бы здесь сейчас не было. И что бы со мной теперь стало, даже подумать страшно! Наверное, не пропала бы в большом городе. Возможно, даже была бы по-своему счастлива. Но так сложилась жизнь, что теперь жалеть. Конечно, с ним у нас было много плохого, но сейчас все плохое ушло, лишь хорошее вспоминается.  Вы его знали, он ведь был хороший человек?

В с е с л а в. Правда истинная.

В е р а. После смерти я его чуть ли не каждый день вспоминала. Иногда ловила себя на том, что думаю его словами. Мне и в голову не могло войти, что он все это время был во мне… Какой ужас! Только подумаю…

В с е с л а в. Не надо об этом теперь вспоминать.

В е р а. Я и не вспоминаю. Мне только с вами хотелось поделиться. Я ведь никому даже рассказать не могу, что пережила. Иногда, казалось, что моей жизнью кто-то управляет против моего желания. Бывало, вдруг ясно слышу его голос, даже оглядываюсь. И до того жутко сделается! Мне казалось, я схожу с ума. Но теперь Пунцов действительно ушел. Совсем оставил, освободил меня. Вы не представляете, как мне теперь тихо на душе, какой покой я испытала после отчитки в церкви. Но с какой он неохотой выходил! Вы брызнули святой водой в первый раз – и меня словно электричеством обожгло! И не двести двадцать, а все триста восемьдесят вольт по каждой клеточке прошло. Каждая клеточка отдельно завибрировала, а потом они все рассыпались по полу. Невыносимая боль и мука!

В с е с л а в. Лучше все забыть, как плохой сон.

В е р а. Я и забыла. И если возвращаюсь в памяти, то чтобы понять. Может, вы объясните, что это было. Такое больше не может повториться?

В с е с л а в. Известно, что сами бесы не могли войти даже в евангельских свиней. Без попущения Божьего ничего не может случиться, ежели человек ведет жизнь чистую от наркотиков, спиртного, греховных помыслов. Ибо сказано преподобным Иоанном Кассианом Римским, «прежде чем овладеть человеком, бес овладевает его умом». Изгнание злого духа совершается не столько чтением заклинаний, сколько покаянием в грехе, через который бес вошел в человека. Извините, Вера Арсеньевна, кажется, я в проповедь ударился. А в джинсах это нелепо выглядит, правда? Лучше я вам просто скажу: если не захотите сами – никто к вам в душу не залезет.

В е р а. Я не захочу. Впрочем, боюсь об этом думать. Откуда мне знать, чего мне на самом деле хочется? Пить точно никогда не стану. Но ведь трудно зарекаться. Это только на словах легко говорить: пьянству – бой, долой разруху, миру – мир, войне – пипир! На самом деле, человеку трудно представить, что у него внутри уживается много всего самого противоположного. Где говорит и думает его истинное «я», а где за него нашептывают другие. Йога учит: наш мозг вообще не может думать самостоятельно, он улавливает из окружающего мира мыслеформы. Что-то вроде радиоприемника. От человека зависит только одно – на какую волну он его настроит.

В с е с л а в. Вы йогой занимались?

В е р а. Представьте, даже Кама-сутру изучала. В начале девяностых, когда мы в институте учились, в моде были новомодные учения. В студенческой общаге было много «рерихнутых», как мы их называли. Нейропрограммированием преподавателей занимались. С девками на святки гадали, какой билет завтра на экзамене выпадет. Такие дуры были! А как зеленых человечков увидали – все! Решили: дозубрились, пора со всей этой чертовщиной завязывать. Ведь не случайно церковь выступает против магии?

В с е с л а в. Мы в семинарии оккультизм тоже проходили, разумеется, без лабораторных опытов. Это действительно опасные игрушки. Освободиться от внедренного сознания или постороннего создания потом бывает очень трудно. И одного желания бывает мало. Нужна сила заведомо более мощная, чем любое из земных проявлений.

В е р а. И эта сила – Бог?

В с е с л а в. Как хочешь ее назови. Но она должна быть огромнее всего земного и сильнее многократно. А убедиться в ее присутствии тоже легко.

В е р а. Нужно прийти в церковь? Признаться, я давно хотела. Только, наверное, не смогу сразу выстоять целую службу.

В с е с л а в. О воцерквлении говорить еще рано. Путь к Богу предполагает неторопливое, естественное приближение.

В е р а. Йога в переводе с санскрита – тоже означает путь. Но для них эти каждодневные упражнения – путь личного совершенствования. И на это уходит целая жизнь.

В с е с л а в. У них путь к себе, в нирвану, в состояние блаженства. У нас, наоборот, – от себя к Всевышнему, Всемогущему, Всеблагому.

В е р а. От себя – мне больше нравится. Надоело копаться в себе, хочется выйти из этой земной оболочки, почувствовать, что на тебя действительно смотрит Вселенское око! Только как обрести эту веру?

В с е с л а в. Вере нельзя научить. К ней можно только прийти. По шажочку. И с той лишь скоростью, какая именно тебе подходит. (Достает крохотный томик). Вот я принес вам молитвослов с псалтырью.

В е р а. Спасибо. (Листает книгу). Я не помню уже ничего по-церковнославянски. «Днесь» от «надысь» не отличу. Нас в институте два года заставляли зубрить зады.

В с е с л а в. Все вспомнится, это легче, чем заново учить. Главное, не торопиться. Даже на пляже в воду резко нырять врачи не рекомендуют.

В е  р а. Но вы меня научите плавать? С вами так просто.

В с е с л а в. Помогу, чем могу, с нашим удовольствием. А соседка ваша, кажется, ее Ольгой Ивановной зовут. Или баушка в церковь не ходит?

В е р а. Она еще не старая. Ее больше шопинг интересует. И выпить на дармовщинку. Как сказала ей, что завязала, она вторую неделю не является. Я совсем тут одна. Не знаю, чем заняться. Вот, думаю, не перечитать ли заново всю русскую классику. С института книг в руки не брала, стыд-позор!

В с е с л а в. Молитвослов почитайте. Не все сразу, сколько получится. Лучше по утрам и вечерам. Со временем это войдет в привычку, как чистить зубы.

В е р а. Сколько же времени надо, чтобы все это изучить?

В с е с л а в. А вы не думайте о сроках. В пути главное – идти. Тем более, конечный пункт нам никому неведом. Что там будет, как? Заканчивается жизнь со смертью или, наоборот, только начинается? В общем, из попытки ответить на эти вопросы и возникла религия.

В е р а. Вы замечательный проповедник. За пять минут мне столько всего объяснили!

В с е с л а в. Ну что вы, просто ученица хорошая.

В е р а. Зато хозяйка плохая. Даже чаю не предложила. Мы сейчас будем с вами ужинать.

В с е с л а в. А Виктор Владимирович?

В е р а. Вряд ли после ананасов в шампанском ему моей домашней стряпни захочется. В обладе сегодня всех собирали по случаю приезда иностранного посла. Не слышали, кто к нам в область прилетел? Губернатор дает прием, и наш Витятюй на нем.

В с е с л а в. Тогда, наверное, мне лучше в другой раз?

В е р а. Нет, обязательно его дождитесь. Он звонил, скоро будет.

В с е с л а в. А вы теперь не принимаете? (Указывает на фляжку).

В е р а. С того дня в рот не брала. А ее нарочно ставлю на виду. Фляжка мне от Владимира Владленовича осталась, он ее доставал, когда надо было с пьянкой остановиться. Мне одной он доверил ее тайну, я даже мужу об этом не рассказываю. Но вам скажу. Дело в том, что туда однажды влили необычный яд, не имеющий ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Отравление им никак в организме не проявляется. Просто вдруг с человеком случится сердечный приступ или кровоизлияние… Пунцов объяснял мне, что это за группа ядов такая, но я, честно сказать, уже не помню подробностей. Кажется, это секретная разработка одного НИИ, который развалился в перестройку. В общем, идеальное средство. Хочешь избавиться от алкоголизма – держи такую фляжку при себе. Действует лучше и безотказнее любой эсперали. Хочешь избавиться от мужа – влей ему капельку в суп… Ой, простите, нехорошо пошутила!  На самом деле, я даже не знаю, можно ли верить красивой истории этой старинной фляжки. Пунцов рассказывал мне ее с большого бодуна. Может, ядов таких и не бывает?

В с е с л а в. Не знаю, я не силен в органической химии. И не расположен нынче к шуткам. Отдай эту фляжку мне.

В е р а. Зачем она вам?

В с е с л а в. Коли действительно она – лучший способ остановиться...

В е р а. Вы разве пьете? Монахам ведь нельзя?

В с е с л а в. Не пью. Но в последнее время так и подмывает… Со мной случилось ужасное. Собственно, меня предупреждали, что занятия экзорцизмом, могут привести к очень печальному духовному устроению. Но, как и с пьянством, я самонадеянно полагал, что уж я то не попадусь в зависимость. Все произошло так стремительно и незаметно. И боюсь, мне без этой фляжки теперь не обойтись.

В е р а. Я готова подарить ее вам. Ведь это неопасно? Вы ничего плохого с собой не сделаете? Как я слышала, самоубийство считается самым страшным грехом. Даже страшнее убийства. А вы священник.

В с е с л а в. Самый страшный грех – это уныние. Это оно приводит к наложению на себя рук, к другим дурным поступкам. Впрочем, все грехи – это преступление прежде всего против себя. В моем теперешнем состоянии держать такую «спираль» необходимо. Помните, «эспераль» называли в народе спиралью? Так и говорили, мол, «Олег Даль вшил себе спираль».

В е р а. Но все-таки что с вами случилось?

В с е с л а в. А вы не знаете? Полноте, сударыня, женщины это чувствуют и понимают лучше мужчин. Но все равно я решил признаться… что полюбил вас с первого взгляда, как только увидел.

В е р а. Вы с ума сошли!

В с е с л а в. Согласен, это безумие. Но ничего не поделаешь, это так.

В е р а. Да нет, вы меня разыгрываете… Постойте, ведь в первый раз вы меня увидели здесь, в зимнем саду. Неужели жуткое зрелище пьяной голой бабы может вызвать что-либо, кроме отвращения?

В с е с л а в. В одеянии Евы любая женщина прекрасна.

В е р а. До сих пор в дрожь бросает, как вспомню… Нет, отец Всеслав, прошу вас, давайте забудем!

В с е с л а в. Как я могу забыть? С того дня я только о вас думаю. Я готов к осмеянию и осуждению с вашей стороны. Только не прогоняйте.

В е р а (встает). У меня даже голова закружилась. Как в таких случаях говорится? Давайте останемся друзьями, будто ничего не было.

В с е с л а в. Конечно! Я ведь ничего и не прошу. Мне только видеть вас иногда, говорить с вами. Поверьте, Вера Арсеньевна, я не позволю себе никаких вольностей. Я не собираюсь оскорбить или скомпрометировать вас своими визитами. Напротив, для меня уже говорить эти слова – невыносимая пытка. И я сознательно иду на дыбу стыда, дабы до конца испить чашу. Простите, я книжно выражаюсь, возможно, косноязычно. Поверьте, в последние годы не то что говорить таких слов, но и думать об этом забыл. Радовался, что полностью освободился от плотских помыслов. А оказалось, гордыня то во мне говорила.

В е р а. Я принесу чаю. Хочется согреться. (Отходит к кухонному углублению, включает чайник, гремит чашками). Пожалуйста, составьте мне компанию. Не могу поверить! Где же заварка?

В с е с л а в. Так даже лучше, когда вы меня не видите. (Надевает солнцезащитные очки). Позвольте все же, Вера Арсеньевна, мне исповедаться. Я узнал вас много лет назад. Приходил на прием к Владимиру Владленовичу, только вы меня к шефу не пустили. Сказали, мол, занят, не может принять. Я прождал в приемной более часа, потом ушел ни с чем. И больше не пытался встретиться. Но это в скобках. Пока я ждал, когда господин Пунцов освободится, вы старательно отгораживались от меня барной стойкой – вот как сейчас. Старались сделать вид, будто меня в приемной нет, и так старались, что, возможно, и правда на какое-то время забыли о моем существовании.

В е р а. Вы были у нас в офисе на Полевой?

В с е с л а в. Один раз. Сто лет назад.

В е р а. Простите, не помню.

В с е с л а в. Вы не обязаны помнить всех просителей, которые являлись к вашему уважаемому Вэ Вэ Пэ – тем паче одноразовых. Да и не узнали бы вы меня. Тогда я был моложе, стриженый, без бороды и очков. И внешности самой заурядной. Вы и не глядели в сторону моего стула, я был для вас тогда невидимкой. Девочка болтала по телефону с подружками, стучала на клавиатуре, принимала факсы, распечатывала какие-то документы на принтере. Я не мог глаз оторвать… Можете представить чувства человека, только что освободившегося из мест заключения. Вы не стеснялись при постороннем человеке рассказывать по телефону подружке, в какой дорогой ресторан вас Владимир Владленович водил, какие обалденные сережки вам дарил. Я любовался вами и ужасался переменам, какие в мире произошли в мое отсутствие. Откуда появились вдруг все эти современные, стильные девушки, кои и компьютером владеют, и английским без словаря, и автомобиль водят чуть ли не с пеленок! И такие они недоступные, непонятные, словно инопланетянки. Где уж нам с калашным рылом, только что из-за колючки… Повезло же, думаю, псу Пунцову! Тут снова позвонили: по коротким гудкам понял, что междугородний вызов. Не знаю, с кем вы говорили, но тон резко изменился. Стал по-детски простодушным, чистым, сердечным. Спрашивали свою собеседницу о матери, о братике… Я старался не прислушиваться, но все равно догадался, что у вас какие-то неприятности.

В е р а. Я говорила с теткой? Младшая сестра мамы, тетя Галя, была всегда моей подружкой, мы и сейчас иногда созваниваемся… Но вас я в самом деле на Полевой не припоминаю. (Она выходит из-за стойки с подносом, расставляет на низком столике перед диваном чашки с чаем, вазочки, тарелочки). Присаживайтесь, отец Всеслав, чем Бог послал. Я поставила разогревать ужин, только не знаю, можно ли вам мясное…

В с е с л а в. Оскоромиться в пост не так грешно, как опозориться в помыслах прелюбодейных.

В е р а. И поставьте фляжечку на стол, вам же мешает. Так и быть, она теперь ваша.

Садятся к столу. Она помешивает тонкой ложечкой в фарфоровой чашечке. Он ломает печенье в пальцах, жадно пьет чай, обжигаясь.

В с е с л а в. Простите, если напомнил вам о том неприятном междугороднем разговоре. Вера Арсеньевна, в тот момент – за напускной холодностью, с какой вы ко мне обращались, или за вульгарной развязностью, когда болтали с подругами, – вы вдруг повернулись вашим истинным лицом. И душа ваша осветилась иным светом! Много лет после я вас вспоминал. И все гадал, что за горе такое могло случиться с той милой доброй девочкой?

В е р а. Вы угадали. Я готова перед вами исповедаться и в этом. Честное слово, никому об этом старалась не рассказывать. Но вам почему-то легко раскрываться, говорить о чем угодно, совершенно не стыдясь. Вы правы,  сюда я приехала издалека. Приехала не только поступать в пединститут. Вышел семейный конфликт. Во всяком случае, для меня в шестнадцать лет это воспринималось как катастрофа. Фактически я убежала из дома и до сих пор формально не поддерживаю с семьей контактов. Дело в том, что меня пытался изнасиловать отчим. Однажды утром, мама увела по пути на работу Костика в садик, а мамин муж ворвался ко мне в ванную. От страха, при виде обнаженного возбужденного самца, я потеряла сознание. Очнулась на кровати в своей комнате. Отчима дома уже не было. Уж не знаю, успел ли он что-нибудь… Осталось пару синяков, видно, в ванной ударилась, и сильный шок. Я целый день не могла подняться с постели. И ничего потом не смогла рассказать матери. Ведь я ничего не смогла бы доказать, да и сама не была до конца уверена, что все это было на самом деле. А мать и не поверила бы мне тогда, она боготворила своего красавца-мужа, которому только что родила красавчика-сына. Мне казалась, жизнь кончилась. Ведь в советские времена такого педофильства не было! Это теперь оно стало массовым явлением. Или, может, просто в газетах слишком часто об этом пишут? И телефонов доверия, где мне объяснили бы, как с этим дальше жить, в нашем Почукаевске тогда не существовало. Я ожила лишь здесь, благодаря Владимиру Владленовичу. С тех пор я ни разу не была на родине, а мать никогда ко мне не приезжала. Мы и новостями до сих пор обмениваемся через Галю. В детстве я звала ее своей сестренкой, та была лишь на восемь лет меня старше. Только с возрастом с изумлением узнала, что она мне тетей доводится.

В с е с л а в. Примерно это я и предположил из тех коротких фраз, что вы ей отвечали по телефону. Впрямую, конечно, ничего не называлось. Отчим ваш, как можно догадаться, внешне был похож на Владимира Владленовича?

В е р а. Вот уж ничего общего! Впрочем, черт их разберет… Пожалуй, в них было не бросающихся в глаза сходство. Так  –  рост, возраст. Галя потом много лет повторяла, что отчим раскаивается в случившемся и хочет помириться со мной. В принципе, он неплохой мужик, да и не глупый. Возможно, и правда он потом себя казнил за пьяное ослепление… Но я так к ним ни разу и не приехала. Сначала голова пошла кругом от большого города, от большого человека, который взял меня под свое крылышко, от этого большого дома. Мы его вместе строили, здесь каждый закоулочек мы с Владимиром Владленовичем сначала долго обсуждали, просчитывали, вырисовывали… Потом голова уже кружилась совсем от другого! И мне стыдно было ехать домой самой, еще страшнее казалось звать маму или Галю в этот гадюшник. А теперь уже и они не зовут, и я не вспоминаю…

В с е с л а в. Все ли живы?

В е р а. Коли Галя не звонит, значит, все в порядке. Если что случится – сразу сообщат. Мама на пенсии, летом горбится на даче, чтобы обеспечить красавчика-сына всем необходимым. А тому балбесу нужна машина новая, нужны джинсы самые дорогие, нужны денежки на девочек. Только учиться и работать почему-то не нужно! В общем, все банально и печально, как у большинства людей в нынешнее время.

В с е с л а в. Дай Бог всем здоровья и достатка. Благодарствую за угощение, хозяюшка.

В е р а. Что же вы варенье не попробовали? Я нарочно вашего любимого достала.

В с е с л а в. Спасибо, я малиновое с детства люблю и очень уважаю…

В е р а. Я сама варила, пятиминутку. Угощайтесь, пожалуйста. Сейчас еще чаю налью.

В с е с л а в. Откуда вы знаете? Про варенье.

В е р а. Вы же сами говорили, что женщины лучше мужчин умеют видеть и чувствовать. И как он чашку держит, и как печенье только он привык разламывать, а не откусывать… Пунцов всегда мне говорил, что только он один меня умеет ценить и любить – и никакая смерть нас с ним не разлучит. Теперь я поняла, он не просто так говорил.

В с е с л а в. Что вы имеете в виду?

В е р а. А разве вы сами не замечаете, как он в вас говорит? Откуда же вы знали мою семейную историю? Неужели столько лет помнили про то, что какая-то секретарша болтала по телефону? Ни за что не поверю. И что вы тогда могли услышать? Я в основном слушала, Галя не дает особо слово вставить. Обо всем знал один Владимир Владленович, да и то не с моих слов – ему все та же Галя как-то разболтала.

В с е с л а в. Что вы имеете в виду?

В е р а. Это не я ввела. Вэ Вэ Пэ сам вошел в вас. Я сразу догадалась, как только вы заговорили о любви. Священнослужитель, монах, и вдруг влюбился в падшую женщину, которая каталась перед ним по полу, изрыгая проклятия! И вы думаете, я поверила? Возьмите свою фляжку.

В с е с л а в. В самом деле, мне пора идти. Признаться, вы меня ошарашили. Мне бы в голову не пришло все так связать.

В е р а. Вы не слышите внутри его голоса?

В с е с л а в. Кажется, за эти две недели меня не раз подмывало к сквернословию… А по утрам просыпаюсь, совершенно не выспавшись. Но я все еще надеялся, что мне это только кажется. Если его дух действительно вошел в меня, то ведет он себя крайне тихо. (Молчит, словно вслушиваясь внутрь). Возможно, боится себя выдать. Сначала я сомневался. Но раз и вы заметили… Вера Арсеньевна, теперь уже я должен просить вас рассказать подробнее, как проявляется одержание. Вы пытались подавлять это в себе?

В е р а. Пыталась. Вам легче, ведь вы можете молиться, поститься. А я только ругала себя на чем свет стоит и пыталась забыться в зелье…

В с е с л а в. Чего он, собственно, и добивался. Мне последние дни тоже часто приходят мысли о спиртном. Не мешало бы, мол, расслабиться…

В е р а. Я могу понять, почему его душа зашла в меня. Он подговаривал любыми доводами напиться, а потом приходил ко мне пьяной в постель. Наутро я об этом вспоминала, как о грязных сексуальных фантазиях… Но чего он добивается от вас? Может быть, душа его истомилась в неверии? Может, через вас он хочет покаяться и вымолить прощение?

В с е с л а в. Если это так – плохо же ему придется. Я найду способ вырвать из себя это жало без всякой жалости. До свидания, милая моя.

В е р а. Вы уходите? Пожалуйста, останьтесь еще немного. Вы ведь Виктора хотели видеть по делу. Да и мне нужно еще поговорить с вами. О себе. О нем. О нас… Неужели правда вы меня полюбили? Или это все он?

В с е с л а в. Нет, я  –  это я. Вы можете открыть это мужу, пусть и он надо мной поглумится. Мой позор – мой ответ.

В е р а. Я совершенно не собиралась глумиться. Вы же знаете, любой женщине приятно слышать признания в любви. Даже если она не такая дура, чтобы верить каждому слову. В самом деле, разве можно меня полюбить? Я сама себе противна.

В с е с л а в. Не говорите так. Даже в шутку. Человек несет в себе искру Божью, и не имеет права ненавидеть себя … Впрочем, меня опять подмывает на проповеди, и это неприятно. Батюшка Серафим называл себя последним из грешников, куда уж нам, смертным, с нашими грехами! Голова горит со стыда… И все-таки я рад, что открылся. А вы открыли мне ужасную истину.

В е р а. Какую? Быть может, это все мои глупые фантазии? Просто я связала ваше признание с его фляжкой и своим вареньем. В конце концов, разве один Владимир Владленович любил разламывать печенье?

В с е с л а в. Дело не в печенье. Должен быть способ удостовериться.

В е р а. Способ есть. Но я не знаю, можно ли вам его предложить.

В с е с л а в. О чем вы?

В е р а. Поцелуйте меня. (Он молчит, не двигается с места). Отец Всеслав, мы ведь взрослые люди. Неужто у вас не было никакого опыта с женщинами?

В с е с л а в. В первой жизни я даже был женат. Она развелась со мной, когда я загремел под суд. А выйдя из заключения… Вы хотите знать, спал ли я с женщинами после? Но разве в любви обязательны плотские проявления? В Боге, как в боксе, нельзя бить ниже пояса.

В е р а. Я прошу только, чтобы вы меня поцеловали. Я сразу пойму, кто меня целует – вы или он. Вам это трудно сделать? Тогда простите, ради Бога, и не будем больше говорить об этом.

В с е с л а в. В Макаринской пустыни меня полюбила одна женщина. До монастыря она была проституткой и наркоманкой. Нам пришлось спать вместе. Молодая девушка пришла по льду в январские морозы, едва живая. Нам, пятерым монахам, приходилось спать в одной келье, где вместо рамы в окне натянут в два слоя полиэтилен. Надин мы клали в середину, чтобы согрелась. Но она все равно не могла заснуть от холода. И долгими зимними вечерами не могла привыкнуть к завываниям вьюги над Волгой. Мы боялись, что буржуйка погаснет, и вместе до утра поддерживали огонь. Мне не пришлось ей объяснять, что такая любовь брата с сестрой. Она чище и честнее, чем брачные узы. А потом я узнал, что Иоанн Кронштадский так жил с супругой своей…

В е р а. То есть вы предлагаете мне отношения, как с братом?

В с е с л а в. Простите, Вера Арсеньевна, но вы замужем. Что же другое я вам могу предложить? Кстати, кажется, супруг подъехал.

В е р а. Да, ворота хлопнули в гараже. (Подходит к окну). Надеюсь, мы продолжим нашу беседу.

В с е с л а в. И не раз... Простите, если что-нибудь не так сказал.

Входит Виктор.

В и к т о р. Извините, что заставил ждать. Думаю, любимая, ты не дала гостю (хмыкнув)скучать?

В с е с л а в. Нам было о чем побеседовать с Верой Арсеньевной.

В е р а. И все равно мог бы приехать пораньше.

В и к т о р. Протокол, сама понимаешь. Нельзя было уйти раньше, чем откланялся губернатор. О чем же вы беседовали?

В е р а. О душевных тайнах, разумеется. А они не для посторонних ушей. Отец Всеслав к тебе приехал по делу, я говорила тебе по телефону.

В и к т о р. Батюшки! А я ведь не узнал вас. Богатым будете, примета такая. Впрочем, вижу, вы и без того на бедность не жалуетесь. В гараже полюбовался вашим джипом. Отличная «беха»! Я себе такой позволить не могу – чином пока не вышел.

В с е с л а в. В починке дорогая. И солярки жрет поболе «Беларуси».

В и к т о р. А прикид вам приватный больше к лицу. В общем, упакован наш батюшка. Надеюсь, вы теперь станете к нам запросто заезжать.

В с е с л а в. То есть, намекаете, что гостю пора и честь знать? Виктор Владимирович, я действительно ждал вас, чтобы поговорить о деле.

В и к т о р. Прошу прощения, я положил себе за правило говорить о делах лишь на трезвую голову. А сейчас – немного принял. Хотя это и против моих принципов. Согласитесь, не часто у нас в обладе бывают приемы Чрезвычайного и Полномочного Посла Королевства! Кстати, там и ваш архиерей присутствовал, в полном облачении. Посол оказался милым современным человеком, великолепно владеющим английским и русским. Даже анекдоты рассказывал. У нас во всей Норвегии, говорит, столько «поршей» и «бентли» нету, сколько собирается на парковке казино напротив норвежского посольства в Москве! Там у них не принято выпячивать свое благосостояние. В Осло через одного – миллионеры, однако даже министры ездят на работу на велосипедах!

В е р а. Хватит о работе, ужин согрелся. Иди мой руки.

В с е с л а в. Не буду мешать. (Берет со стола фляжку).

В и к т о р. Кажется, это наша фляжка. Кстати, любимая, у нас не найдется выпить? Сегодня мне хотелось, знаешь ли, немного. В кои-то веки.

В е р а. В доме повешенного не говорят о веревке.

В и к т о р. А кого повесили? Прости, любимая, я не подумал, что сказал. Куда вы, отец Всеслав? Мы же о делах не поговорили.

В с е с л а в. Вы же не в состоянии сегодня говорить о деле. Может быть, в другой раз.

В и к т о р. Но вы хотя бы намекните, о чем речь. Извините, я нынче выпил. К нам приехал норвежский посол, по такому случаю собрали весь облад – то есть областную администрацию. Они нам титановые изделия намерены заказывать для своих нефтегазовых плавбаз. Ну и понарассказывал же он на чистом русском… Кто бы мог подумать, что Норвегия, крошечная северная страна, обгонит всю Европу по уровню жизни! Понятно, у них есть нефть и газ, как и у нас. Другое непонятно, почему, имея лишь два процента пахотных земель, а на остальной территории лишь тундру и фьорды, они умудряются себя прокормить да еще и поставлять в Россию продовольствие? За державу обидно, честное слово!

В с е с л а в. Вот об этом, собственно, я и пришел говорить. Про то, что обижают. Вы знаете, у нас в церкви ремонт. Между тем, наши документы, вся проектно-сметная документация, до сих пор не прошли согласование в инстанциях. То одну бумажку требуют, то другую… А вчера пришел от облстройнадзора человек, мелкий клерк, и напрямую заявил, что наши бумаги  не пойдут, пока мы не подмажем.

В и к т о р. То есть, требуют откат.

В с е с л а в. Не знаю, как на вашем номенклатурном жаргоне называется вымогательство. Главное, он пришел сообщить, что за время, пока мы ходили с нашими просьбами из одной инстанции в другую, стоимость «услуги» возросла с трех миллионов до пяти!

В и к т о р. Только за одно согласование? Ничего себе – предъявы!

В с е с л а в. Нам с самого начала, еще года полтора назад, назвали цену вопроса – три миллиона. А теперь оказалось, что мы должны собрать с прихожан пять. Нельзя же, в самом деле, на ходу менять правила игры, даже если эти правила разбойничьи.

В и к т о р. Ничего не поделаешь, отец Всеслав, придется дать. Сами знаете, Преемник уже подписал План противодействия коррупции в государственных органах. Увеличивается риск – а значит, и цена растет.

В с е с л а в. Собственно, я пришел в надежде, не сможете ли вы по своим каналам выйти на тех надзирателей? Или они вам не поднадзорны?

В и к т о р. Облстройнадзор? Напрямую, конечно, мы им не указ. Хотя, разумеется, на одном поле пашем. В общем, должен вам прямо сказать: в таком вопросе, я ничем вам, к сожалению, не могу помочь.

В с е с л а в. А Сергей Константинович?

В и к т о р. Он тем более не станет рисковать своим положением. А давно у вас, скажите, такой «БМВ» навороченный при храме?

В с е с л а в. Наверное, полгода назад один богач завещал. В епархии решили передать машину нашему приходу. Сейчас богатые стали вспоминать грехи молодости, что угодно готовы жертвовать, лишь бы купить себе индульгенцию. Вот и мы заказали табличку на ворота, где перечисляем всех меценатов, кто помогал в восстановлении храма. Не хотите попасть в тот почетный список, пока не поздно?

В и к т о р. Нет, простите, не имею возможности внести в кассу вашего прихода пять миллионов наличными. Полгода, говорите? Уж не Заринов ли, случаем? Кто у нас тогда еще откинулся?

В с е с л а в. Я и не прошу у вас такой бешеной суммы. Я хотел узнать, можно ли не платить. Мне с прихожан таких денег в пять лет не собрать!

В и к т о р. Две недели назад, когда я приходил к вам в храм, мы договаривались, конечно, что я помогу. Но мы полагали, что речь не идет о миллионах. Разумеется, раз обещал, я готов оказать услуги по ремонту, материалами или спецтехникой. Но не сейчас, извините, пока не получается.

В е р а (накрывая на стол). Я ничего не понимаю. За что с прихода требуют такие деньги?

В и к т о р. Не стоит вмешиваться, любимая. Мы сами разберемся. Тебе помочь по хозяйству? Хлеб нарезать? А лимончик есть у нас?

В е р а. Ты лучше отцу Всеславу помоги, раз обещал.

В и к т о р. Конечно, только, не вдруг, когда появится возможность. Пять лимонов, значит? Придется дать. Тут, понимаете, батюшка, серьезные финансовые интересы. Не я установил такой порядок, не мне в него вмешиваться. Наверное, вы догадались, что клерк просил пять и шесть нулей не для себя лично. Ему с того взятка и трех нуликов на брюшко не прилипнет, в лучшем случае, один процент. А деньги пойдут выше. До самого поднебесья! Страхование рисков, как хотите назовите, только и всего.

В с е с л а в. Каждый новый президент начинает с борьбы против мздоимства и сокращения аппарата чиновников. Предшественник десять лет назад тоже начинал с сокращения госслужащих. А в результате бюрократов стало вдвое, депутаты подняли себе зарплаты втрое, соответственно и другим пришлось оклады поднять – чтобы не возникало желания брать на лапу. Только желания взяточников возросли, как и ожидалось, с ростом благосостояния. Таков ваш порядок?

В и к т о р. В каждом монастыре у вас тоже свой устав. Помните, вы мне рассказывали про ваш порядок, который не зависит от богатства, связей, взяток. Есть правила, которым прихожане должны следовать, хотят они того или нет. В нашем мире – тоже порядок. И надо дать три миллиона, не дожидаясь, когда с вас спросят пять! Этот порядок установил не держиморда из облстройнадзора. Он передаст большую часть ваших денег по инстанциям. А высокое начальство – еще выше. А то вы не знаете, как в округ каждую неделю вот такими серебряными сундуками деньги на инкассаторских машинах возят. А оттуда – самолетами в центр.

В с е с л а в. Понимаю, общак. Бандюки в девяностые годы так нас не душили. Не знаю, кто у кого перенял воровские законы – власть у преступников, или преступники у власти. Скорее всего, общак на всех один.

В и к т о р. Не удивлюсь, если так и есть. Мое место узкое, я сижу на маленьком участке, остальные зоны ответственности мне недоступны.

В с е с л а в. А там сидят свои иерархи, которым подвластен другой маленький участок. Круговая безответственность, кажется, так это называют.

В и к т о р. Как ни назови, но порядок есть порядок. Вы правы.

В с е с л а в. Прав, что нет прав. Значит, надо дать взятку?

В и к т о р. Не надо таких слов сегодня произносить. Скажем, благодарность. Подарок за услугу. За подпись, без которой ваш проект никогда не утвердят в облархипамятниках.

В с е с л а в. Прав я был, когда ушел из мира. Ничего в нем не меняется. Звериные преступные законы, а проще говоря, понятия вместо законов. Извращенные и подлые. Дьявольские.

В и к т о р. Согласен. Жесткие, волчьи. Но это данность, с которой приходится считаться. Иначе порядок рухнет и вновь в стране начнется разгул демократии, свободомыслия и вседозволенности. Кому будет лучше?

В с е с л а в. Вам уж точно не поздоровится. Только ради этого следовало бы все начать сначала.

В и к т о р. Да вы, батюшка, революционер! Не марксист ли случаем?

В с е с л а в. Марксист, угадали. Христос тоже был за бедных и против богатых. Им никогда не пролезть в верблюжье ушко. Не попасть в рай.

В и к т о р. Как же, помню такую притчу. Давайте поужинаем, чем Бог послал. А после о делах потолкуем. И подискутируем о равенстве и братстве.

В с е с л а в. Да нет уж, благодарствую за приглашение. Трапезничать с вами недосуг. Да и нельзя мне, сейчас идет Успенский пост.

В и к т о р. Тогда фляжечку на место поставьте, батюшка. Мне кажется, она не ваша.

В е р а. Я ее подарила отцу Всеславу.

В с е с л а в. Пожалуйста. (Ставит фляжку на стол). Она вашего отца.

В и к т о р. Тем более, память об усопшем, так сказать. А не выпить ли мне перед ужином?

В е р а. Не надо. Дай сюда, я уберу со стола. Кстати, я действительно ее подарила отцу Всеславу и хочу, чтобы он ее принял.

В и к т о р. Но я действительно хочу выпить. Мне и нужно-то двадцать грамм.

В с е с л а в. Как я вас всех ненавижу! И ведь ничего с вами не поделать.

В и к т о р. Вы о системе? Отец Всеслав, вы были третьим секретарем. И должны знать законы номенклатуры. Прошло двадцать лет. Система стала втрое мощнее и сплоченнее. Вы даже не представляете, о чем идет речь, какие теперь сумму в ходу. Вполне сопоставимы с бюджетом страны. А вы о каких-то пяти миллионах…

В с е с л а в. Чудище обло, огромно, стозевно и лаяй? Вы правы, я успел поработать в райкоме при старом режиме и  вашем папеньке. И хорошо уяснил живучесть и действенность петровской «Табели о рангах». Любая попытка сломать систему, приводит лишь к ее модернизации – номенклатура готова сколь угодно перекрашиваться из коммунистов в демократы и обратно. И открещиваться от любых действительных преобразований.

В и к т о р. Чудище, говорите? Да нет, просто порядок. Не хуже и не лучше любого другого. Или у вас в церкви не так? Тот же диктат сверху донизу, тот же принцип распределения благ по чинам. Или у воров в законе иначе? Я уже не говорю про мировой порядок.

В с е с л а в. И не говорите! Не станем поминать черта на ночь. Его-то уж точно никакими революциями не выморишь – он сразу встанет во главе любого восстания! Поэтому остается лишь одно средство – молитва. Вы позволите на дорогу? (Крестится на пустой угол). Божий вечный, избавляющий человеческий род от плена дьявола! Освободи дитя твое от всякого действия нечистых духов, повели злым и нечистым духам и демонам отступить от души и тела его, не находиться и не скрываться в нём! (Кланяется в пояс). Да удалятся они от создания рук Твоих во имя твоё святое и единородного Твоего Сына и животворящего Твоего Духа. (Кланяется еще ниже). Чтобы раб твой, очистившись от всякого демонского действия, пожил честно правдиво и благочестиво, удостаиваясь Пречистых тайн Единородного Твоего Сына и Бога нашего, с которым благословен и православен Ты вместе с Пресвятым Всеблагим Животворящим Твоим Духом ныне и всегда во веки веков. Аминь.

Отец Всеслав кланяется в третий раз – и вдруг заваливается на бок, лежит на полу без движения. Вера с криком бросается к нему. Виктор поднимает батюшке голову, склоняется к нему на грудь, слушает сердце.

В е р а. Что с ним? Это эпилепсия?

В и к т о р. Да нет, кажется, обычный обморок. Что ты так кричишь? Меня напугала… Аж в глазах потемнело. Не пойму, с чего вдруг?

В е р а. Не поймешь, потому что для тебя пять миллионов – не вопрос.

В и к т о р. Это как посчитать. Если в евро, то я бы тоже, может быть, сознание потерял. Кажется, открывает глаза.

В е р а. Отец Всеслав, как вы нас напугали. Вам лучше?

В с е с л а в. Спаси Бог, хозяюшка. А что со мной было? (Тяжело поднимается на ноги). Всех вам благ!

В е р а. Куда же вы? Присядьте, отдохните… Садитесь с нами ужинать.

В с е с л а в. Как будто током вдруг ударило, яркая такая вспышка в глазах. Но теперь мне лучше стало. Только голова немного кружится.

В и к т о р. Вы сами как за руль? Может, моего водилу попросить?

В с е с л а в. Ничего, как-нибудь доберусь. Не провожайте. (Уходит).

В е р а. Зачем ты его выгнал?

В и к т о р. Надоел.

В е р а. Неудобно получилось. Пойду, провожу. (Уходит следом).

В и к т о р. Иди, проводи. И вообще – идите вы все на три буквы и четыре стороны! (Берет фляжку, выпивает). Надоели, хуже черта! Ничего коньячок.(Пьет еще). Порядок ему наш не нравится. Скажи спасибо, не тридцать седьмой год. Показал бы тебе Хозяин порядок! Правильно он вас, попов, на Соловки да Беломорканалы сгонял … Душили мы вас, душили, душили-душили… Откуда вы опять поналезли?

В е р а (возвращается). Зачем ты взял фляжку? Я же батюшке отдала.

В и к т о р. Она досталась мне от моего батюшки. Так что идите  вы…

В е р а. А чего это ты в моем доме распоряжаться вздумал?

В и к т о р. Потому что я муж. На приеме объелся груш и прочих сладостей. И попрошу не говорить мне гадостей. Видала, стихами заговорил! Это потому все, что воспылал. Иди ко мне, любимая. Твой зайчик споет тебе романчик.

В е р а. В каком смысле?

В и к т о р. В самом прямом. Или ты мне не жена? Может, разлюбила?

В е р а. Ты совсем опьянел? Не помнишь, где находишься? Дорогой, ты дома, а не в гостях у любовницы.

В и к т о р.  На что ты намекаешь? У меня никого нет, можешь проверять. И знаешь, в последнее время я умираю, как тебя хочу! (Берет ее за руку, притягивает к себе). Только не говори, что у тебя голова болит…

В е р а. У тебя с головой все в порядке?

В и к т о р. Ну, поцелуй меня. Или я прав? У вас тут с батюшкой… Я приехал слишком рано? Помешал вам?

В е р а. Ты о чем?

В и к т о р. Вернее, о ком. О вас с батюшкой. Только не говори, что ничего не было. В самом деле, хочу тебя. Прямо здесь и сейчас. Ну, иди…

В е р а. Погоди, ты что, правда, пил сейчас из этой фляжки?

В и к т о р. А что, я не могу выпить из своей фляжки?

В е р а. То-то я гляжу, сразу окосел.

В и к т о р. Наоборот, сразу резкость навелась, оптика прочистилась. А насчет батюшки – я прав? Он к тебе сейчас подмазывался, грешнице?

В е р а. Уж не хочешь ли ты сделать вид, будто меня ревнуешь? Дорогой, не напрягайся. Все равно не поверю.

В и к т о р. Я и сам себе не верю! Точнее, себя не узнаю. Ты сегодня какая-то особенная. Давно тебя не видел такой красивой. И лишь сейчас понял, как все-таки тебя люблю.

В е р а. Когда, говоришь, понял? Мы с тобой два года уже как договорились, что ничего друг другу не должны и отчитываться не обязаны. С чего это вдруг ты решил старое ворошить? Или фляжка виновата? Ты в самом деле из нее хлебнул? Вот дура!

В и к т о р. Кто дура? Я дура? Ну дай я тебя поцелую за ушком!

В е р а. Ты никогда меня за ушком не целовал.

В и к т о р. Не может быть. А вот сейчас хочу поцеловать за ушком.

В е р а. И знаешь, за каким именно? И сколько раз нужно поцеловать?

В и к т о р. Шесть раз. Что случилось? Я не понимаю…

В е р а. Не понимаешь. А я начинаю понимать. Не лезь, ты пьян.

В и к т о р. Где отцовская папаха? Кажется, я до того напился, что захотелось вдруг взять шашку и выехать в чистое поле за домом… Увы, поле то давно застроили коттеджами. А коня батиного мама продала. Какой конь!

В е р а. Теперь ничего не поделаешь. Осталось только молиться, чтобы обошлось. (Берет молитвослов).

В и к т о р. Ты начинаешь говорить загадками.

В е р а. Не надо ничего загадывать. Как ты себя чувствуешь?

В и к т о р. Замечательно! И знаешь, серьезно, чувствую к тебе такое влечение, как тогда в самом начале… Ты понимаешь, о чем я?

В е р а. Ты не понимаешь. И может, оно к лучшему. Может быть, ничего и не было, он все придумал, чтобы меня помучить?

В и к т о р. Ничего не было? Значит, у вас что-то намечалось? Выходит, я не зря взревновал? Ну святоша! Ну Тартюф! Жаль, я выпил, не могу сесть за руль. И водителя отпустил. А то бы я его «беху» враз догнал бы...

В е р а (читает по молитвослову, запинаясь и глотая слезы). Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, крестом поразивший древнего змия и узами мрака в тартаре связавший, огради меня от козней его. По молитвам Всепречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, и всех святых, силой животворящаго Креста и заступничеством Ангела хранителя избавь меня от духов злобы, от людей лукавых, от чародейства, проклятия, сглаза и от всякаго навета вражия. (Оглядывается на мужа, всхлипывает громче). Твоей всемогущей силой сохрани меня от зла, чтобы я, озаряемый Твоим светом, благополучно достиг тихой пристани небеснаго Царствия и там вечно благодарил Тебя, моего Спасителя, вместе с безначальным Твоим Отцом и всесвятым и животворящим Твоим Духом. Аминь.

Виктор склонил голову над столом. Вера тайком его перекрестила.

II.5

Вера приехала в храм через несколько дней. Все та же старушка читает канон у амвона, так же безлюдно и тихо. Отец Всеслав по случаю Успенского поста облачен в черную рясу, оттого седина на висках особенно заметна. Он не сразу узнал Веру в подошедшей к нему прихожанке, потому что она без косметики и в глухом траурном платье.

В е р а. Здравствуйте, отец Всеслав.

В с е с л а в, День добрый, сударыня… Это вы, Вера Арсеньевна? Теперь я вас не узнал! Что случилось?

В е р а. Помолитесь за новопреставленного раба Божия Виктора. Судмедэкспертиза обнаружила лишь обширный инфаркт. И ничего больше.

В с е с л а в. Соболезную. Когда это произошло?

В е р а. Уже девять дней справили.

В с е с л а в. Что же меня не позвали над гробом почитать?

В е р а. Мать запретила. Сказала, раз он был неверующий, мол, не стоит отпевать. Она вообще требовала возбудить уголовное дело, дескать, сын никогда на сердце не жаловался. Но потом успокоилась, когда узнала, что фирма за ней осталась.

В с е с л а в. Вот горе-то! Конечно, я помолюсь за раба Божия Виктора.

В е р а. Собственно, я за этим приехала. Подскажите, что мне нужно сделать? Как поминание заказать… Или как это у вас правильно называется.

В с е с л а в. Молебен за упокой. Заказная треба проще будет и дешевле. После службы матушка Надежда откроет церковную лавку, вы ей запискочку оставите. До сорока дней будем имя его при каждой службе поминать.

В е р а. Лучше и то, и другое. Деньги для меня теперь не проблема.

В с е с л а в. То есть, вам что-то осталось? Или снова свекровь зарится?

В е р а. В этот раз вряд ли у нее получится. Дом остался за мной, имущество считается совместно нажитым. А из акций, что нашли в его сейфе, она может через полгода претендовать лишь на треть тех, что были записаны на его имя. К счастью, он и на меня их приобретал. Никто не ожидал, что их так много окажется – при адвокатах и нотариусе пришлось опись производить. В общем, Витятюйка наш оказался подпольным миллионером Корейкой. Это ничего, что я в храме о деньгах заговорила? Просто хотела узнать, как можно сделать пожертвование на строительство вашего храма.

В с е с л а в. После все обговорим. Слава Богу, вы обеспечены. Мужа не вернешь, а живым о живом надо думать – о душе и хлебе насущном. Выходит, он тоже хлебнул из той фляжки? Ах, зачем я ее оставил!

В е р а. Вы тут не при чем. Он сам себе ее оставил. Не сын, отец. Вы ведь догадались, что дух Владимира Владленовича вышел из вас? Чтобы войти в Витятюйку…

В с е с л а в. Об этом я как-то не подумал. И что же теперь?

В е р а. Вот и я хотела бы знать: что теперь? Он теперь не вернется? Вы представляете, если они вдруг возьмут и на пару придут!.. Так бывает?

В с е с л а в. Вряд ли. Если вы, конечно, сами того не захотите.

В е р а. Я? Ну нет, хватит!.. Вы меня освободили, и теперь я хочу быть свободной. Строить храм в душе. Извините, я вас не сильно задерживаю?

В с е с л а в. У меня есть еще немного времени.

В е р а. Отец Всеслав, скажите, наш последний с вами разговор… Или я напрасно об этом напоминаю?

В с е с л а в. Вы останетесь на службу? После мы поговорили бы, не торопясь. Закажем заупокойный молебен и за сына, и за отца, чтобы оба на том свете упокоились с миром.

В е р а. Вот об этом я и приехала вас просить, отец Всеслав. Пусть и меня уже оставят в покое. Только одно слово скажите. Вы по-прежнему ко мне относитесь… Я могу надеяться? Да? Нет?

В с е с л а в. О чем вы, Вера Арсеньевна?

В е р а. Значит, уже не о чем? Впрочем, ничего не говорите. (Помолчав и сменив тон разговора). Я ведь к вам еще и за советом приехала. Отец Всеслав, хотела просить вашего благословения на строительство храма у нас, в Семейкине.

В с е с л а в. Вам это надо?

В е р а. Через полгода у меня будет много времени и денег. Куда-то нужно будет их девать, верно? Или вы не хотите мне помочь?

В с е с л а в. Зачем вам строить в поселке церковь? Скоро мы откроем свой собор. А ваши ново-семейкинцы все при машинах, все ездят в город, и наш храм у них по пути. И потом, если уж вы так хотите, почему бы вам не перестроить в часовню свой огромный дом? Или вам одной не хватит пятикомнатного флигеля?

В е р а. Одной? Значит, все-таки одной… То есть на ваше внимание и вашу помощь надеяться мне не стоит. А я-то думала… Выходит, не вы мне такие слова говорили, а его неприкаянный дух мне в любви через вас признавался?

В с е с л а в. Вера, ради всего святого… в храме такие речи! Вы трижды достойны любви, поверьте мне. Да, я перед вами виноват. Я ходил к архиерею нашему на исповедь. И он мне растолковал, что Господь сподобил меня таким искушением, дабы не возгордился недостойный даром целительства… Изгнанием бесов не случайно в православии старались не заниматься. Ни один священник подобный дар не считал благом. Ибо понимали: лишь святой может повелеть бесу выйти из человека. А какой же я святой? Самый величайший из грешников! И потому я попросил архиерея нашего разрешения вернуться в монастырь.

В е р а. О боже, вы бежите от меня?

В с е с л а в. Не от вас – от себя самого. Вы открыл мне глаза, и увидел я, что слаб еще духом и верой – рано мне настоятелем в храме… надо возвращаться. Простым черным монахом буду молиться в уединенной пустыни, чтобы даровал Господь милость избавления от грехов моих тяжких.

В е р а. И это уже решено? Что сказал архиерей? Вы больше никогда ко мне не приедете? Выходит, решили вернуться к своей наркоманке Надин?

В с е с л а в. К какой Надин? Матушке Надежде?

Старушка оглядывается, прервав чтение на полуслове. Пауза.

В е р а. Молодая. Просто платок на ней по-старушечьи повязан. Тогда понимаю. (Матушка Надежда снова читает). А мне теперь как жить?

В с е с л а в. Вы богаты и свободны. Что же вам не жить! Все пути перед вами открыты, выбирайте любой. А мне в алтарь пора. Останьтесь до конца службы, дождитесь меня обязательно. Мы еще поговорим.

В е р а. Еще два слова, умоляю!

В с е с л а в. Не могу, простите, Вера Арсеньевна – служба.

В е р а. Разве вы не можете одну минутку подождать? Все равно в храме нет никого прихожан.

В с е с л а в. Не для людей мы служим.

Он быстро уходит в алтарь. Вера направляется к дверям храма.

В е р а. А за совет спасибо. Правильно, двусветный холл станет отличной часовней. Вместо комнат – алтарь загородить, иконостас собрать. И купол на крыше надстроить. А мне флигеля хватит… Только что мне делать в том флигеле одной? Легко сказать, все пути открыты. Я действительно свободна от всего на свете. И от Пунцова. И от его сыночка. И от их психушной мамашки. И от пьянства. И от забот… Или, в самом деле, училкой в школу? Что же мне делать? Господи, если б ты только знал, как это страшно – быть свободной!

                                                   З а н а в е с

= наверх =