|
Эта история случилась около 90 лет назад на одном из участков N-ской железной дороги. Кое-что в ней изменено и домыслено, а в остальном – все правда.
Путевой сторож второго околотка железнодорожного участка Высока Гора – Чепчуги Вахромей Широпан 21 декабря 1911 года встал задолго до рассвета. В этот день он решил быть аккуратным и исполнительным и обойти свой околоток надлежащим образом ибо, как сказал ему вчера его дорожный мастер, сегодня должен был проехать через Чепчуги на Высокую Гору сам господин начальник участка. Наскоро позавтракав и перекинувшись с женой, шлагбаумной сторожихой, парой-тройкой обычных – нечто утренней молитвы – слов, в коих преобладали яркие и красочные выражения «клуша», «свиная харя» и «скотина безрогая», Вахромей потопал вдоль линии своего околотка по направлению к Высокой Горе. Легкий снежок крупными хлопьями ложился под ноги и мягко похрустывал, навевая некое благостное настроение. Привычным взглядом Вахромей окидывал засыпанную снегом насыпь, рельсовые стыки и почти уже дошел до конца околотка, как вдруг заметил недалеко от пикетного столбика, обозначающего конец его участка, темное пятно. Вахромей прибавил шагу и скоро увидел, что пятно, привлекшее его внимание, есть не что иное как, мертвое тело человека. «Видать поездом переехало бедолагу, – подумал сторож и приблизился к телу. – Вот ведь, оказия какая». Однако, наклонившись над мертвецом, Вахромей не заметил на нем никаких повреждений. Бывший человек лежал ничком, уткнувшись лицом в снег и подобрав под себя руки. - Вот ведь, оказия какая, – повторил уже вслух Вахромей и задумался. Участь его была незавидной. Похоже, предстояло ему провести весь день в хождениях по разного рода начальникам: станционным, железнодорожным, жандармским. Этого Вахромей Широпан шибко не любил и предпочитал обходить начальство стороной, от греха подальше. А тут… Вахромей почесал бороду, глянул на столбик и вздохнул. - Ну и угораздило же тебя окочуриться на моем участке, – обращаясь к трупу, в сердцах произнес сторож. – Ну, нешто нельзя было усопнуть чуть дальше, хучь вот за ентим столбиком? Тогда бы Сысойке с тобой пришлось бы возиться, а не мне… Подобие умной мысли вдруг пронеслось в голове Вахромея, заставив сморщить лоб и сощурить глаза. Оглядевшись кругом, сторож зашел сзади, обхватил тело под мышками и перетащил за пикетный столбик. Положив труп метрах в пяти от него, Вахромей с удовлетворением заметил, что снежок уже заметает две небольшие дорожки, оставленные пятками покойника… Когда совсем развиднелось, из железнодорожной будки, в коей проживал путевой сторож первого околотка железнодорожного участка Высокая Гора – Чепчуги, хронический холостяк и местный щеголь Сысой Долгоум, вышел человек в форменном полушубке, перепоясанный ремнем со вставленными за него двумя свернутыми флажками – красным и зеленым. На голове его была лихо заломленная шапка на рыбьем меху с вычищенным гербом, на румяном лице – улыбка. Человек вышел на линию, сделал было шаг в направлении Высокой Горы, но, вспомнив, видимо, что начальник участка поедет из Чепчугов, развернулся и пошел в обратную сторону. Еще издали он заметил, что недалеко от пикетного столбика, за коим начинается второй околоток, лежит нечто, похожее на человеческую фигуру. Подойдя к лежащему и убедившись, что это труп, Долгоум, не долго думая, взял мертвеца под мышки и переложил за столбик на второй околоток. Убедившись, что снег быстро заметает следы, Сысой развернулся и пошел в обратном направлении. Когда настенные часы пробухали одиннадцать, Вахромей стал одеваться. Куды намылился-то опять? – недовольно буркнула жена-сторожиха. Куды, куды – в обход, - в тон ей ответил Вахромей. Так ведь ходил уже. - Ну и что, что ходил? По инструкции положено не менее двух раз. Да еще начальник участка должен проехать… Снег валил уже во всю. Было тихо, только валенки Вахромея мяли пушистые белые хлопья: хрусь, хрусь… Когда вдали показался пикетный столбик, Вахромей оцепенел: мертвец лежал на прежнем месте, все так же уткнувшись лицом в снег. - О-от ведь, подлюка какой, – сообразил Широпан, глядя на сермяжную спину покойника. – Сысойка, гад ползучий. А еще приятелем прозывается, – задохнулся он от возмущения. – Это ж надо – своего мертвяка на мой участок переложить, света Божьего не побоялся. Ну и друг, нечего сказать… Перспектива таскаться по начальству с объяснениями, может статься, не один день нисколько не улыбалась Вахромею. Кроме того, мерзавец Сысойка вполне мог рассказать про свою выдумку приятелям, и он, Вахромей, станет всеобщим посмешищем, что дал обвести себя вокруг пальца. Нет уж, не бывать этому. Где-то далеко, в стороне Высокой Горы, послышался паровозный свисток. «Вот кто покойника найдет да подымет, – подумал Вахромей, прислушиваясь к нарастающему шуму поезда. – С горы далеко на насыпи человека видно. А ежели и не успеет машинист вовремя остановиться да и переедет мертвеца, так тому, царство ему небесное, все равно уж, каким в могилу ложиться, мороженному али перерезанному». Воровато оглядевшись, Вахромей уже привычно подхватил покойника под мышки, приподнял и положил прямо на рельсы. Затем, чтобы было виднее, он согнул не совсем еще замороженное тело и усадил навстречу поезду, причем руки у покойника раздвинулись, словно для объятия. Придав телу усопшего устойчивость, Вахромей спустился с насыпи и спрятался за лапами елей. Шум поезда слышался все сильнее и явственней. Наконец, раздался резкий свисток, другой, третий. Вахромей выглянул: покойник сидел на рельсах и протягивал навстречу приближающемуся поезду руки, словно радушный хозяин встречал дорогого гостя. Раздался скрежет сцеплений, грохот вагонных цепей и поезд остановился аккурат у пикетного столбика в нескольких метрах от покойника. Далее сторож видел, как сошли с поезда машинист с помощником, повыскакивали кондуктора из теплушек, подошли к сидящему на рельсах трупу, потолковали малость между собой, а затем подняли его и, отодвинув дверь одного из товарных вагонов, засунули мертвеца туда. Потом все разошлись по своим местам, поезд свистнул, выпустил облако пара и начал движение. Вахромей взобрался на насыпь, дождался, покуда с ним поравняется поезд, и распустил зеленый флажок: все, де, на пути у меня благополучно, следуйте далее спокойно. Машинист что-то прокричал ему в окошко, но Вахромей лишь улыбнулся в ответ и продолжал держать флажок, пока состав не скрылся из виду. После обеда Широпан пошел осматривать остальную часть своего околотка, дошел до самой станции Чепчугов, и знакомые сводили его показать на замерзший сидячий труп, который был найден на путях. - Я, чай, пьяный он был, – указывая на труп, сказал Вахромей. – Али заблудился, присел отдохнуть да замерз. Мало ли… Уже темнело, когда длинный как змея, товарняк № 34 подошел к Чепчугам, чтобы с десяток минут постоять и двинуться далее, на Высокую Гору и Казань. Про замерзший труп телеграфировали на Высокую Гору, и тамошний жандармский ротмистр повелел привести его первым же поездом. Посему начальник станции распорядился устроить покойника в одном из порожних товарных вагонов номера 34-го, что и было сделано немедля. А когда до отправки товарного оставалась минута-другая, к тормозной площадке одного из передних вагонов, где сидел, завернувшись в баранью шубу, и страдал с похмелья кондуктор Дементий Пездяк, подошли трое в сермягах и лаптях. - Сделай милость, отец родной, – поклонились они в пояс. – Возьми с нас сообча четвертак. Боле никак не могем, исхарчились совсем… - Чево? - Сделай милость… сложились сообча… четвертак, как есть последния, – бормотали мужики. – Нам бы токмо до Высокой Горы, тамошние, значит, мы. Возьми, мил человек. Только тут Дементий понял, что перед ним трое зайцев, напрашивающихся пассажирами в товарный поезд, и что ему предлагают деньги, на которые весьма успешно можно купить чекушку водки. - Не, никак нельзя, – для проформы сказал он. – Начальник здесь едет. - Дык-то, мы тихохонько. Уважь, мил человек. Дементий стряхнул похмельную дрему, глянул на медь в руке одного из крестьян и сошел на землю. - Ну, давайте, чего у вас там. Только смотрите, ребята, как к Высокой Горе подходить станем, так не ждите, покуда поезд совсем остановится, сигайте раньше. Он подошел к одному из порожних вагонов, скинул накладку и отворил дверь. - Сюда давай. В вагоне было совершенно темно. Когда поезд тронулся, мужики малость приоткрыли дверь, и внутренность вагона осветилась отблесками звезд, во множестве усеявших морозное небо. - Батюшки светы, Пресвятая Богородица, – промычал вдруг один из мужиков, с ужасом глядя в угол вагона. Остальные посмотрели туда же: в углу, мерно раскачиваясь в такт поезда, сидел, уставившись на мужиков немигающим взором и протягивая к ним руки, словно обрадованный неожиданной встрече – «Ба, знакомые все лица!» – замерзший покойник. Двое сиганули в двери мгновенно, а третий замешкался и упустил время: поезд уже набрал скорость. - Братцы, а я-то как же? – Закричал он в открытую дверь вагона, а затем в ужасе забился в противоположный от покойника угол. Поезд стал поворачивать, покойника развернуло, и он съехал по обледенелым доскам вагона по направлению к мужику. Казалось, еще немного, и страшный мертвец заключит того в свои холодные объятия. Мужик дико взвыл, и уже не помня себя, ногами вытолкал труп из вагона… Помахав фонарем вслед уходящему товарному № 34, Вахромей повернул к дому. Он замерз и, в предвкушении домашнего тепла и стопки водки, которую он всегда принимал перед ужином, прибавил шагу. Занятый приятными мыслями, Широпан не сразу и заметил, что его фонарь высветил какой-то тюк, валявшийся на откосе в снегу. «Ого, – подумал Вахромей, подходя к тюку. – Повезло наконец-то». Он наклонился и стал ощупывать находку. То, что он принял за тюк с товаром, оказалось мертвым и давно замерзшим телом. А когда он высветил лицо покойника, то с неописуемым ужасом отпрянул: это был тот самый мертвец, коего он дважды находил на своем околотке, а потом видел сидящим под рогожкой в сенях станции Чепчуги. Закрича в ужасе так, что с ближних лап елей осыпался снег, Вахромей бросился бежать, не разбирая дороги. - Мертвый покойник, мертвый покойник, – беспрерывно повторял он. И чем быстрее он бежал, тем явственней слышал, что мертвец гонится за ним и вот-вот настигнет его… Его нашли через два дня, в перелеске возле железнодорожной насыпи. Вахромей сидел прямо на снегу, уставившись невидящими глазами вдаль, и протягивал для объятия руки, словно собираясь сказать: «Ба, знакомые все лица»…
|
